Сообщество создано, чтобы женщины могли тут обсуждать книги, написанные женщинами, с феминистских позиций в рамках принципа "выбери женщину", чтобы начать разбавлять свои книжные полки, заставленные мужскими книгами, книгами женщин. Это женское пространство и мужчины в сообщество не принимаются. (Удалять тех, кто принят по ошибке, я, конечно, не буду, но общий принцип от этого не меняется).
Помимо серьезных книг, написанных сознательными феминистками, феминистской критики патриархата, книг по психологии для повышения самосознания и вычищения сексистской парадигмы из своего сознания, хочется обсуждать и жанры "полегче" - детективы, фантастику, триллеры и пр., написанные женщинами, где много персонажей женщин.
Очень интересна художественная литература, описывающая мир и жизнь глазами женщин, через переживание женского опыта.
Интересны автобиографии и мемуары сильных и успешных женщин, даже если они не считали/не считают себя феминистками и местами транслирует сексистское гуано.
Впрочем, истории про тяжелые судьбы жертв патриархата интересны не менее историй успеха.
Не менее интересны хорошие детские книги, написанные женщинами, чтобы знать, какой книгой меньше засоришь мозг ребенка.
Вообще выбор книги для рецензий - на усмотрение читательниц - если что-то вам показалось стоящим, то оно с большой долей вероятности может показаться стоящим другим женщинам.
АПД. 7 - "Зеркало" сообщества регулярно копируется на dreamwidth, под тем же названием. Кроме того, 29 октября 2014 года родился новый сайт книжного сообщества - https://fembooks.wordpress.com/
Циклопический "Собор" Кена Фоллетта произвёл неизгладимое впечатление и на читательниц (по крайней мере, на осиливших до конца эту эпопею), и на издательства -- благодаря своей популярности. Если будете искать что-то, похожее на фоллеттовский "Собор", сразу могу порекомендовать одноимённый роман Ирины Измайловой. Писательница петербургская, так что собор -- к гадалке не ходи, Исаакиевский. И.А. Измайлова много лет проработала в соборе-музее, так что Огюст Монферран в её творчестве персонаж не случайный.
Впрочем, не Огюст -- из длинного перечня имён, данных при крещении, родители изначально выбрали Анри, и не Монферран -- была другая фамилия. Начинается "Собор", как и пристало петербургскому роману, в Европе, в Италии. Гремит война, ненароком призванный студент-архитектор надевает офицерскую форму...
Еще одна женщина, упомянутая в последней главе сборника "A History of Women Philosophers: Medieval, Renaissance and Enlightenment Women Philosophers" - Тереза Авильская, испанская писательница, монахиня, мистичка XVI века, получившая статус "учителя церкви". Родилась в 1515 году в богатой кастильской семье. Получила частное образование в детстве, в юности училась в монастырской школе у августинок. Поступила в монастырь в 20 лет, что было несколько необычно. Чаще монахинями становились либо совсем юные девушки, приносившие обеты уже в 15-16 лет, либо женщины среднего и пожилого возраста, например, вдовы.
Это был монастырь кармелиток, живший по смягченному уставу, одобренному папой Евгением IV. Монахини, женщины из знатных и богатых семейств, вели образ жизни, скажем так, совсем не аскетический. Им даже можно было иметь служанок, что довольно нетипично для монастырской жизни. Когда Терезе было около 40 лет, она пережила религиозную трансформацию в результате изучения "Исповеди" святого Августина. Она называла это своим "обращением". Именно после этого Тереза Авильская основала собственный монастырь, по более строгому, изначальному кармелитскому уставу, позже - еще несколько женских обителей, а потом кармелитский орден для мужчин.
Несмотря на то, что у Терезы Авильской было много дел, связанных с управлением монастырями, наставлением и обучением монахинь, она также много писала. До нас дошли более 400 писем, стихотворения, короткие произведения и четыре крупных труда. Мэри Эллен Уэйт пишет, что три из них представляют эпистемологический интерес: автобиографическая книга "Жизнь" ("La vida"), "Путь к совершенству" ("Camino de Perfección") и "Внутренний замок" (El "Castillo Interior").
Уэйт пишет: "Во всех своих произведениях Тереза применяет знакомый язык любовного мистицизма, который мы видим в трудах более ранних философок, в том числе, Хадевейх, Беатрисы и Мехтильды, а также в трудах ее ученика Иоанна Креста. Во "Внутреннем замке" Тереза активно применяет метафоры любви, обручения и брака. В "Жизни" она использует образ сада, который нуждается в прополке, посеве, поливе и постоянной заботе, чтобы роскошно цвести. Она не только описывает феноменологические характеристики своего мистического опыта, но и предлагает эпистемологическое описание роли чувств и разума в познании Бога." Собственно, она даже предлагает конкретную программу для желающих практиковать мистицизм, чувства и разум играют в ней свою роль на определенных этапах, однако, в конце мистик должен прийти к переживанию чистой трансцендентности.
Иллюстрация из "Liber Scivias": Хильдегарда Бингенская со своим секретарем
Главу о Хильдегарде Бингенской для сборника "A History of Women Philosophers: Medieval, Renaissance and Enlightenment Women Philosophers" написала немецкая феминистская теологиня Элизабет Гёссман.
Гёссман сразу оговаривается, что Хильдегарду Бингенскую скорее можно отнести к теологиням, чем к философиням. Однако, философия и теология по тем временам были настолько близки между собой, и столько философов были одновременно и теологами, что включение ее в список женщин-философов вполне оправданно.
Хильдегарда родилась в Бермерсхайме близ Альцая в 1098 году в знатной семье, родители - Хильдеберт фон Бермерсхайм и его супруга Мехтильда. Она была десятым и последним ребенком в семье, и это предопределило ее судьбу - с рождения она была предназначена для церкви в качестве "десятины". Для девочки это было благоприятно - с раннего детства ее начали посещать мистические видения (современные исследователи объясняют эти феномены галлюцинациями при мигрени).
В возрасте восьми лет лет Хильдегарду отдали на обучение монахине-отшельнице Ютте Шпонхаймской, которая жила при бенедиктинском монастыре Дисибоденберг. Ютта прославилась как прекрасная наставница, и если сперва учениц у нее было всего две - Хильдегарда и еще одна девочка, то вскоре всё больше немецких аристократов начали отдавать своих дочерей на обучение Ютте.
В возрасте около 15-16 лет Хильдегарда приняла постриг. Очень рано, как по нынешним меркам, но тогда это был обычный брачный возраст для девушек, так что и монахинь постригали в таком возрасте.
О следующих 20 годах ее жизни известно мало. Вероятно, это была обычная жизнь бенедиктинской монахини: церковные службы, работа в монастырском саду, чтения за трапезой... Поворотной точкой в жизни Хильдегарды стал 1136 год, когда умерла Ютта Шпонхаймская и Хильдегарду избрали магистрой женской монашеской общины, которая к тому времени насчитывала уже около десятка монахинь. Литературная деятельность Хильдегарды началась в 1141 году, первой ее книгой была визионерская "Liber Scivias", включающая 26 видений с иллюстрациями к ним. Эти интереснейшие иллюстрации можно просмотреть здесь. "Liber Scivias" определенно можно отнести к философии истории - разумеется, понимаемой Хильдегардой в христианском ключе: она рассматривает историю человечества как историю спасения - от сотворения и последующего грехопадения до конца времен и Страшного Суда. Алоис Демпф относит Хильдегарду Бингенскую к такому направлению, как немецкий исторический символизм.
В 1147-1148 годах на Трирском соборе папа Евгений III ознакомился с частью "Liber Scivias" (книга еще не была полностью готова, Хильдегарда работала над ней около 10 лет), одобрил ее и поощрил Хильдегарду Бингенскую писать дальше. Это было важно: далеко не каждого и не каждую, кто заявляли о полученных божественных откровениях, церковь воспринимала благосклонно, могли и в ереси обвинить, это запросто.
Мне жаль, очень жаль, что я не могу вам рассказать, какой у него был вид, когда он стоял или ходил, каковы были движения его рук и головы, прямой или сутулой была его спина, и самое главное, какой у него был голос и взгляд. Не потому, упаси боже, чтобы мне вздумалось держать все это в секрете, а просто потому, что я впервые увидала его в минуту полного покоя, когда голова его лежала неподвижно, глаза были закрыты, руки сложены крестом, а в груди не осталось не только голоса, но даже и дыхания. Я увидала его в гробу. Гроб был простой, сосновый, окрашенный в черный цвет, с плоским жестяным крестом на крышке. По обеим его сторонам стояли четыре свечи в тяжелых оловянных подсвечниках, составлявшие реквизит больничной часовни. Их зажгли в тот последний момент, когда тряский, подпрыгивающий на неровной мостовой одноконный катафалк остановился перед часовней и возница слез с козел, чтобы спустить приподнятые из бережливости края покрова. В ту же минуту скрипнули больничные ворота, и появился сторож. К нему тотчас же подошел возница, взял понюшку табаку, аккуратно заложил в нос, чихнул и, утерев усы и нос рукавом траурного плаща, завел разговор. Воспользовавшись этим, лошадь понурила голову, взмотнула ею несколько раз и, прищурив свои красные глаза, заснула. Тем временем в больничной часовенке глухо задребезжал колокольчик, служитель открыл дверь, и несколько прохожих, остановившихся при виде катафалка, поспешно вошли в часовню. Их было человек девять, десять. Старик-нищий в ветхой солдатской шинели, дворничиха из соседнего дома, прачка из дома напротив, мальчик с сапожной колодкой в руках, кучка детей, какой-то мужчина с поднятым воротником, только что вышедший из кабачка на углу, наконец крестьянин в холщевой одежде, босой, загорелый, обеими выпачканными глиной руками прижимающий к открытой груди порыжелую шапку. Женщины, входя, крестились, затем приближались к гробу и с громким, хотя и равнодушным вздохом опускались на колени; мужчины останавливались у порога, отвечали нищему на его приветствие «во веки веков» и брали у него понюшку табаку. А дети сразу же с шумом расползлись по углам, прикасаясь пальцами к подсвечникам, черному деревянному ящику, на котором стоял гроб, и к стенам, по мертвенной белизне которых скользил желтый отблеск четырех слегка колеблющихся над тонкими свечами огоньков. Колокольчик все еще звенел фальшивым дребезжащим тоном... Вдруг через боковую дверь, соединявшую часовню с больничным коридором, вошла полная, приземистая монахиня, опустилась на колени перед висящим на передней стене крестом и, сразу же поднявшись, энергичным, почти солдатским движением повернулась к дверям. Следом за нею вошли два больничных служителя, которые тоже преклонили колени, перекрестились и встали, готовые поднять гроб и нести его. Было очевидно, что времени здесь попусту не тратят. Пора тебе родиться — так родись, пора помирать — помирай, и если хочешь быть похороненным, так торопись, а то ведь десяток других уже рождается и помирает. ( Collapse )
Вести с юга доходили до Айдзу медленно и мало кому пришлись по вкусу. Братья Сутемацу вели серьезные разговоры. Влезать в эти разговоры она, конечно, не могла, но в доме с бумажными стенами между комнатами утаить что-то невозможно. Сутемацу слышала их голоса и часто проскальзывающее незнакомое выражение «кобу гаттай», что можно было понять как примирение между сегунатом и императорским двором. А разве сегун и император враждуют? Разве самураи Айдзу не клялись в верности сегуну, чья власть исходила от императора?
Последний сегун из династии Токугава, Йосинобу, занял свой пост в 1867 году безо всякого энтузиазма. Все понимали, что сегунат обречен. Йосинобу отличался прозападными наклонностями, любил есть свинину, ездить на лошади с английским седлом и фотографироваться -- и это раздражало консерваторов, которые хотели, чтобы все иностранцы уплыли туда, откуда приплыли. Он хотел радикальных реформ – кабинет министров по западном образцу вместо совета старейшин, профессиональную армию, оплаченную налогами, собранными по новой системе, развитие промышленности. Но южные провинции его не поддержали.
Недовольных сегунатом можно было найти в любой провинции, но особенно много их было в процветающих южных провинциях Сацума (остров Кюсю) и Тёсю (остров Хонсю). Они издавна враждовали, но в 1866 заключили союз с целью низложить сегунат и поставить императора во главе нового правительства. Южные провинции были лучше вооружены и лучше организованы, чем преданные сегуну северяне. Кроме того, они вели умелую пропаганду и «завернулись в парчовое знамя» борьбы за законные права императора, тем самым выставив своих противников как предателей и узурпаторов.
Определить жанр этой большой и красочной детской книги сложно. Виммельбух, альбом для рассматривания? Безусловно, там даже задания на внимательность, найти такого-то персонажа. Научно-популярная, развивающая работа для детей? Несомненно. Способности к зодчеству развиваются даже у интактных взрослых, которые сложнее парника ничего не строили... Художественный эксперимент, поражающий воображение? Да, тысячу раз да. Издательство "Самокат" вообще делает красивые книги, но "Дома и домики в Бермудском треугольнике"... мимо пройти почти невозможно, и отрываться от страниц приходится усилием воли.
Гертруда Великая, Гертруда Хельфтская (6 января 1256 г. — 17 ноября 1302 г.) — католическая святая, авторка мистических и богословских сочинений. Любопытно, что среди женщин-богословов в католической церкви многие относились именно к направлению мистицизма. О некоторых я уже писала раньше. Из статьи Марины Селезневой с Deutsche Welle: "«Пророчица внутренней жизни» - так один богослов назвал святую Гертруду Хельфтскую, которую впоследствии благодарные потомки прозвали «Великой». Она была одной из самых выдающихся мистиков Германии, хотя говорили о ней гораздо меньше, чем о других. И лишь в 20 веке сочинения Гертруды пережили ренессанс, вероятно, потому, что написаны они предельно ясным и понятным языком.
Из телеграма киевской блогерки, пишущей под псевдонимом Марина Мойнихан:
"Квебекская готика. Квебекский экзорцизм! Пишу, давясь от смеха, но вообще смешного мало.
Семейный фатализм "Hereditary" (https://t.me/cemetery_partisan/306) заставил вспомнить одну мрачную штуку из 70-х. Анна Эбер известна в первую очередь благодаря историческому роману, название которого звучит как какое-то изощренное детсадовское ругательство ("Камураска" - вообще это муниципалитет, как вы могли догадаться, в Квебеке). Зато Children of the Black Sabbath - 200 страниц полновесной черной мессы в формате позднего модернизма, фолк-кошмары и целый монастырь, равнодушный к тому, что в другом полушарии десятки стран воюют с Гитлером, потому что сами монашки вынуждены воевать с дьяволом, и у них не особо получается. В основном из-за сестры Жюли, которая физически находится в монастыре и в 1944 году, но мысленно никогда не покидала избушку бутлегеров, в разгар Великой депрессии гнавших спирт из навоза и гордившихся своим происхождением от дьявола.
Когда роман в 1977 году перевели на английский и издали в США, Джойс Кэрол Оутс в рецензии (https://www.nytimes.com/1977/07/24/archives/four-novels-novels.html) для "Таймс" назвала его "глупым и вторичным поп-фикшном". Оутс, на тот момент настрочившая уже 8 романов (в наше время их число подбирается к 50), особенно потешалась над строчкой, в которой "грязный, вонючий ангелочек трех-четырех дюймов ростом, с воробьиными крылышками и в красном платье" испуганно скакал по углам часовни каждый раз, когда во время экзорцизма произносилось имя Сатаны. При всем уважении к Оутс, богатой фантазией она никогда не отличалась, и даже сейчас вряд ли признает, что "Дети чёрной мессы" стоят доброй половины ее библиографии.
Несмотря на то, что массовый читатель до "Детей" так и не добрался, у романа есть поклонницы в университетской среде. Большинство трактует (http://vitrine.entrepotnumerique.com/resources/9782895028383) путь из монахини в ведьмы как "протест против навязанных гендерных ролей" и всячески селебрейтит феминист витч эмпауэрмент, блаженно забывая, что для героини (а также всех женщин в ее роду) этот путь начинался с насилия и инцеста, а заканчивался костром.
Рэчел Кинг [Rachael King] -- дочь издательницы Рос Генри и писателя Майкла Кинга, автора популярной "Краткой истории Новой Зеландии". В юности она покинула стены университета ради игры на басу в рок-группе, целый год путешествовала по Европе автостопом, работала на радио и в периодической печати. Свой первый роман, The Sound of Butterflies, в русском переводе тривиально озаглавленный "Полёт бабочек", Рэчел Кинг посвятила погибшему в автокатастрофе отцу. Действие происходит в Великобритании, через три года после смерти королевы Виктории. Тем не менее, главная героиня, молодая женщина по имени Софи, -- такая классическая жертва викторианской морали: щепетильная, кроткая, целомудренная, осторожная и как будто бы немного недалёкая.