Партия, по общему утверждению, была блестящая. Богатый, красивый, остроумный и образованный врач обожал молодую жену. Вскоре у четы Галиндо родился единственный сын Сантьяго. Его крёстной матерью стала супруга президента. В следующем году семейство переехало в Гуаякиль, портовый город, где жизнь била ключом. И тут, вдали от бдительных взоров тестя и тёщи проявилась другая сторона натуры Галиндо — он был гуляка. Завсегдатай борделей и питейных заведений, доктор жил своей жизнью, а жена влачила существование затворницы. Её одиночество скрашивало только общение с замужней сестрой и чтение. В чём-чём, а в книгах Галиндо жене не отказывал. Библиотека собиралась изрядная.
В конце концов очередная интрижка обернулась для Сиксто Галиндо большими неприятностями, и он с семьёй был вынужден срочно уезжать подальше. В горы, в глушь, в Куэнку, город, известный своими скромными истинно католическими нравами. Но приняли их с распростёртыми объятиями. И Сиксто, и Долорес сразу включились в интеллектуальную жизнь провинции. У них появилось много друзей. Через год внезапно доктор Галиндо срывается в Центральную Америку, оставив жену и сына одних. Какие-то деньги исправно высылает, но никакой иной связи не поддерживает. Город маленький. Разрыв супругов активно обсуждается. Главная же загадка для биографов — почему Долорес осталась в Куэнке? Не вернулась к родителям, не обратилась за поддержкой к сестре? Но факт остаётся фактом. Она остаётся с сыном на старом месте, даже несмотря на то, что из арендованного дома их выставили за неуплату, и пришлось перебираться на второй этаж здания на той же улице. Из этих окон 20 апреля 1857 года поэтесса увидела то, что изменило её судьбу и привело к гибели.
К месту расстрела ведут отцеубийцу: индейца по имени Тибурсио Лусеро. На площади св. Франциска уже воздвигнут эшафот. В покаянной одежде, с распятием в руке, осуждённый бредёт, спотыкаясь, и вдруг бросается в сторону, где стоят его жена и пятеро детей. Жандармы оттаскивают плачущих малышей от отца, тащат его, привязывают. Гремят выстрелы. Увидев из окна сей триумф правосудия, поэтесса написала «Некролог», уникальное по силе воздействия воззвание против смертной казни. Через неделю по рукам пошла гулять пародия на «Некролог», заключавшаяся обвинением Вейнтимильи в ереси: пантеизме. Написал её некто Марчан, ученик популярного в городе монаха Висенте Солано. Долорес сочинила ответ, достаточно язвительный по форме, и это её и погубило. Солано включился в обсуждение.
Город, повторяю, маленький. Заняться нечем. Одни принимают сторону Долорес, другие — фрея Солано. Стороны осыпают друг друга оскорблениями, градус полемики нарастает. Причём монаха критикуют за теоретические ошибки, а поэтессу — за личную жизнь. Ядовитые пасквили Солано проезжаются и по отсутствующему супругу, и по ребёнку, который якобы на отца не очень похож, в выражениях отнюдь не иноческих... Рассказывают, что однажды оппоненты встретились в церкви. Долорес сказала шёпотом:
- Вот идёт собака каждой свадьбы [Идиома, нечто вроде «в каждой бочке затычка»].
Чуткий монашеский слух уловил эту фразу, и фрей Солано злорадно выкрикнул:
- А вот идёт свадьба каждой собаки! [Идиома, формально симметричная, но, что называется, ниже пояса: «бочка для любой затычки»].
Итак, 23 мая Долорес Вейнтимилья покупает в лавке траурный креп, свечи, белые чулки (это как в нашей культуре белые тапочки) и цианистый калий. Пишет прощальные письма, закрывшись в комнате. Ложится на кровать. Принимает яд.
Ещё живую, её нашёл сын. На его плач прибежала собака, которая бросилась лизать хозяйке лицо. Потом пришла старая служанка, которая подняла крик:
-Дитя моё отравили!
Послали за врачом, тот констатировал смерть и первым увидел записку:
Мамочка, любимая, простите меня тысячу раз. Не плачьте обо мне. Посылаю вам мой портрет — благословите его. Благословение матери проникает и в вечность... Позаботьтесь о моём сыне. Попрощайтесь за меня с несчастным Галиндо.
Умираю от собственной руки.
Д.В.
Также было обнаружено предсмертное стихотворение под названием «Ночь и моя боль». Завистники немедленно распустили сплетню, что Долорес ждала ребёнка от любовника. Этого вскрытие не подтвердило. Суд признал, что суицид был совершён в здравом уме, и самоубийцу схоронили за стеной кладбища, в ущелье. На смерть идеологической противницы фрей Солано написал памфлет, в котором есть строки: «Судьба этой женщины доказала, что отрицание смертной казни заканчивается смертью».
Тут из Центральной Америки возвращается «несчастный Галиндо». Мучимый совестью, он доходит чуть не до Папы Римского, доказывает, что Долорес временно помешалась. Прах перезахоронили на освящённой земле. Друзья сберегли стихи, большинство из которых Долорес сожгла перед смертью, и, когда пришло время, напечатали их. Прочесть можно здесь: http://www.poemas-del-alma.com/dolores-veintimilla-de-galindo.htm, и я выскажу своё мнение: перед нами та самая поэзия прямого действия, о которой столько говорили революционеры. Да, романтизм, но романтизм без красочных метафор и богатства эпитетов. Очень сухо, очень скупо, на чувстве и в чувстве сосредоточенно. Между прочим, большим поклонником поэзии Вейнтимильи был такой ниспровергатель устоев, как Лотреамон.
В семидесятые Долорес Вейнтимилью открыли заново — есть что-то бесконечно умилительное в этих переоткрытиях. «Ой, оказывается, у нас была романтическая поэтесса!» Внезапно так. Смертная казнь в Эквадоре давно отменена. Спите спокойно, Долорес, вы победили.