"Бонсай. Метаморфозы любви"... О любви-то в романе нет ни строчки. Наверное, японский садовод любит свои бонсаи. Заботливо обрывает корешки, трепетно и нежно обрезает лишние веточки и с любовью созерцает, как какая-нибудь криптомерия, предназначенная самой природой подпирать облака, ютится в цветочном горшочке... Но любит ли своего садовника бонсай? Если представить на месте злополучного деревца человеческое существо, возможны различные варианты развития событий.
а) бонсай ночью вылез из горшка и напинал мучителя по заднице;
б) бонсай ночью вылез из горшка и ушёл куда цветы глядят;
в) бонсай назло вырос до небес;
г) бонсай засох;
и так далее. Но версии "бонсай прожил с садоводом несколько десятилетий и помог тому добровольно уйти из жизни" даже в страшных снах не приснилось бы. А напрасно.
Когда роман вышел, многие обвинили Кирстен Торуп в демонстративности, в выносе сора из избы. Слишком многие факты в биографиях героини и писательницы совпадают, вплоть до любимых прозаиков - Достоевского и Горького. Может показаться, что налицо извинительное, но банальное сведение счётов с покойным мужем. С другой стороны, последний спектакль великого режиссёра не может не вызывать восторга. Вернее, он восхищал бы, если бы не был изложен от лица женщины, которая считала себя подругой, женой... а оказалась даже не ролью второго плана - взволнованной статисткой в сюрреалистической пьесе, где даже вирус СПИДа, и тот вынужден сыграть лейкемию.