Бо Шаоцзюнь (? - 1625) была замужем за Шэнь Чэном, студентом, мужчиной одаренным и чуждым условностей. По словам его знакомых, он любил посмеяться, читать необычные книги, писал стихи и прозу, но из-за упрямого и прямолинейного характера плохо сходился с большинством людей. Он упорно учился, готовясь к экзаменам для поступления на государственную службу, и был не в состоянии достойно обеспечить семью. Супруги жили в большой бедности, но всё же жена подерживала мужа, разделяла его интерес к поэтическим дискуссиям и буддийским текстам, они вместе писали стихи и между собой жили дружно. Такой себе "рай в шалаше". Они прожили в браке 12 лет, у них была дочь, но она умерла в детстве.
Шэнь Чэн шесть раз пытался сдавать государственные экзамены, но так и не прошел их успешно, так что карьерных возможностей у него не было никаких. В 1624 году он заболел и умер. Бо Шаоцзюнь на момент его смерти была беременна. Через сто дней она родила сына, а через год и один день умерла, заморив себя голодом. На протяжении этого года она написала сто стихов, собранных в цикл "Оплакивание покойного мужа".
Однако это не были типичные стихи "вдовьего плача". Она сразу сказала, что не будет жалобно оплакивать своего мужа, а напротив, будет петь под трещотки о бренности земной жизни. И действительно, хотя история кажется на первый взгляд страшной, ее стихотворения не производят трагического впечатления, складывается ощущение, что эта женщина осознанно сделала выбор и умерла тогда и так, как сочла нужным. Чувствуется сильный дух и твердая воля, отсутствие страха смерти, равнодушие к богатству и бедности, и вообще мирским делам.
Она нарочно выбрала стиль письма, который считался мужским, за что ее критиковали. Впрочем, у поэтесс тех времен был типичный double-bind: если они писали в характерно женской манере, их всегда могли объявить банальными, а в противном случае обвиняли в чрезмерной грубости.
Когда несколько близких друзей ее покойного мужа получили ее манускрипт, трех четверостиший уже не было. Они выбрали 81 стихотворение из оставшихся 97 и опубликовали их вместе с трудами Шэнь Чэна. Хотя Бо Шаоцзюнь очень хотела, чтобы ее муж получил посмертную славу, сложилось так, что она стала гораздо известнее, чем он, именно ее стихи перепечатывались в течение столетий, а о нем как-то быстро забыли.
Их сына воспитал друг семьи.
Шэнь Чэн шесть раз пытался сдавать государственные экзамены, но так и не прошел их успешно, так что карьерных возможностей у него не было никаких. В 1624 году он заболел и умер. Бо Шаоцзюнь на момент его смерти была беременна. Через сто дней она родила сына, а через год и один день умерла, заморив себя голодом. На протяжении этого года она написала сто стихов, собранных в цикл "Оплакивание покойного мужа".
Однако это не были типичные стихи "вдовьего плача". Она сразу сказала, что не будет жалобно оплакивать своего мужа, а напротив, будет петь под трещотки о бренности земной жизни. И действительно, хотя история кажется на первый взгляд страшной, ее стихотворения не производят трагического впечатления, складывается ощущение, что эта женщина осознанно сделала выбор и умерла тогда и так, как сочла нужным. Чувствуется сильный дух и твердая воля, отсутствие страха смерти, равнодушие к богатству и бедности, и вообще мирским делам.
Она нарочно выбрала стиль письма, который считался мужским, за что ее критиковали. Впрочем, у поэтесс тех времен был типичный double-bind: если они писали в характерно женской манере, их всегда могли объявить банальными, а в противном случае обвиняли в чрезмерной грубости.
Когда несколько близких друзей ее покойного мужа получили ее манускрипт, трех четверостиший уже не было. Они выбрали 81 стихотворение из оставшихся 97 и опубликовали их вместе с трудами Шэнь Чэна. Хотя Бо Шаоцзюнь очень хотела, чтобы ее муж получил посмертную славу, сложилось так, что она стала гораздо известнее, чем он, именно ее стихи перепечатывались в течение столетий, а о нем как-то быстро забыли.
Их сына воспитал друг семьи.
Некоторые стихотворения в переводе на английский под катом:
Это первое стихотворени из цикла, в котором она и говорит о том, что здесь не будет "осеннего нытья во внутренних покоях".
This world’s most dashing sophistication—destroyed in a flash:
Blue Heaven responds to no question—a quarrel for all eternity.
Weeping for my husband I write no inner-quarter autumn plaint,
My Dew on Leeks requires a song to the beat of iron clappers.
Это четверостишие было написано в тот день, когда родился ее сын:
When grief assails me, my imagination becomes utterly silly:
Each time I hope you’ll all of a sudden emerge from the coffin.
One drop fortunately is transmitted as your posthumous blood:
This morning was in truth the hour that you were born again
Позже она пишет, что она последует за мужем без малейших сомнений, а маленький сын ее совсем не знает:
My infant boy, I should recognize, does not yet know me:
I will follow your father without any hesitation at all.
In this life you’ll have no opportunity to see your father,
So study your father’s writings well in your later years.
Вспоминает она и об умершей дочери:
Once we had a cherished child, her teeth had no yet changed,
Who together with you turned into a bright cloud and dissolved.
She learned to speak before the hall and grasped your gown—
Her company may relieve the silent boredom of your grave.
Конечно, она горюет о муже, но выражает это очень сдержанно, даже с некоторой иронией упрекает его, что он умер раньше и избавлен от страданий, мол, хорошо устроился:
When others cry for us, we're not aware;
When we cry for others, we're the ones who grieve.
I grieve here today, but you don't cry
You've been severed from suffering - how convenient!
During the night to our surprise we meet again in a dream,
In that dream my only sorrow is that it might be a dream.
I urgently grab the sleeves of your gown and hold on fast,
But when I wake up I stand empty-handed--just as before.
Остерегает мужа, чтобы он дерзил высокопоставленным лицам мира мертвых:
Остерегает мужа, чтобы он дерзил высокопоставленным лицам мира мертвых:
An ice-cold heart to chill the white sun
Let the demons display thousands of their ferocious forms.
It's said that etiquette in the Underworld is stern,
Don't write any new poems to mock the nether officials!
Вспоминает о бедности их жилища - в стене дыра, можно читать при лунном свете! Об одном студенте говорилось, что он нарочно просверлил в стене дыру, чтобы к нему попадал свет из дома богатого соседа. А тут и сверлить не надо было!
As a man of letters, you were strong-spined:
You felt it beneath you to seek fame, and failed the exams.
The wall by the bed was broken, no need to make a hole
You read on your pillow by the moonlight.
А здесь используется распространенная буддийская метафора "жизнь как сон":
Which living being is not a person living in a dream?
A good dream is riches and glory, a bad dream’s poverty.
You were a lover of wine who just when dreaming of drinking
Was rudely awakened right then--without ever tasting a drop.
Часть переводов принадлежат Шуэнь-фу Линь, часть взяты отсюда (здесь можно прочитать переводы всего цикла и подробный разбор).
Часть переводов принадлежат Шуэнь-фу Линь, часть взяты отсюда (здесь можно прочитать переводы всего цикла и подробный разбор).