Я перевела некоторые выдержки из интервью, полностью его можно найти здесь - https://www.goodreads.com/interviews/show/1029.Toni_Morrison?utm_medium=email&utm_source=newsletter&utm_campaign=2015-05&utm_content=morrison
Можно было бы подумать, что в 84 года, получив большинство самых престижных литературных премий, Тони Моррисон захочет отдохнуть. Но нет, нобелевская лауреатка и авторка таких романов как "Возлюбленная", "Песнь Соломона", "Самые голубые глаза" все еще "все время зла" и встает до рассвета, чтобы создавать обжигающую прозу. В этом месяце выходят ее 11-ый роман, God Help the Child, но она уже пишет 12-ый.
God Help the Child, изучает тему детской травмы - "то, что вы делаете с детьми, имеет значение. И они могут никогда не забыть об этом". Расовые вопросы тоже важны - мы смотрим на Невесту, черную как уголь дочь светлокожей Сладости, которой противно ее темнокожее дитя.
Toni Morrison: Меня заинтересовала сама природа детской тавмы, то, как мы пытаемся ее компенисировать, стать успешными, но это не всегда срабатывает, потому что это как тонкая ядовитая нить, определяющая, что мы делаем, что мы думаем, и как мы себя ведем.
TM: Я начала писать современную историю о том, что сейчас для хорошей и счастливой жизни требуется непременная красота и высшее образование, и это все, чего нас учат хотеть.
TM: Мы говорим о вине, но, на самом деле, это стыд, и это трудно. есть разные стратегии преодоления этого стыда, некоторые относятся к сфере медицины, другие - религии, некоторые идут от невежества. Я хотела посмотреть на последствия для взрослых, на то, как эти люди (а хэппи-эндов для них нет) движутся к освобождению и само-уважению, происходящему не из того, что, как они всегда считали, их определяет.
- Как вы выбираете имена своим персонажам?
TM: Большую часть времени они приходят сами.
TM: Сейчас в Америкепроисходят смешные вещи - с одной стороны, идут дебаты, нужно или не нужно прививать детей от кори. Анти-прививочники (The anti-Vaxxers). Я слышала, как один человек сказал: Мне все равно, если мой непривитый ребенок убьет других детей" При этом в Нью-Йорке арестовали одну женщину за то, что она позволила своим детям, 10 и 8 лет, в одиночку пройти через Центральный парк, это было названо абьюзом. Я не знаю, мы что-то странное делаем с детьми. Все боятся.
TM: Я хотела поговорить не столько орасе, сколько о цвете, поскольку "раса" - это несколько неправильное название. Раса-то человеческая одна, так? А все остальное, расизм - это социальный конструкт. Никто не рождается расистом, никто. Происходят другие вещи, обычно связанные с властью, деньгами, с тем, хорошо или плохо ты к себе относишься, и все это приводит к тому, что люди начинают ненавидеть других людей. Однако черная кожа - маркер, и мать, которая была довольна тем, что она настолько светлая, чтобы сходить за белую, из семьи, в которой "привилегии цвета кожи" крайне важны, рождает ребенка, чей внешний вид ей не нравится. И она хочет ребенка защитить, как умеет, т.е. крайней строгостью и вместо того, чтобы приучать ее к самодостаточности, она приучает дочь склонять спину. Еще она не любит к ней прикасаться.
И когда во взрослом возрасте она находит хорошую работу и встречает Джери, который называет ее "пантерой в снегу" и переворачивает ее отношение к своему цвету кожи, так что чернота, которая была позором для ее матери, становится ее спасением в мире гламура, она ее подчеркивает, нося все белое. Но все равно все крутится вокруг цвета ее кожи. И это больно.
TM: Есть слово на "н", теперь в США люди не произносят слово "ниггер", они говорят "слово на Н". И это слово запрещено. Но ведь оно все еще существует. И теперь оно стало еще сильнее, потому что все старательно его не произносят, вы понимаете, о чем я? наверное, так лучше, но иногда мне смешно.
GR: Вам сейчас чаще смешно. чем вы сердитесь?
TM: Нет, я все время злюсь. Почти все время, я потому и пишу книги. Таким образом я контролирую происходящее, не думая о том, что модно, что происходит вокруг, кто планирует кого убить, нужно ли нам всем оружие, или оружие надо запретить. Все это разъедает, много лет назад я расстроилась из-за бизнес, политических, культурных проблем. Все в стране было ужасно, кругом консерваторы. И я перестала писать. Мой друг Питер Селларз звонит мне на каждое Рождество, и вот он позвонил мне, спросил, как дела. Я сказала: Ужасно, я не могу писать, и начала жаловаться, а он закричал: Нет! нет! Он сказал - Тони, художники творят именно в такие времена, а не когда все прекрасно и спокойно. Самое время!
И тут я подумала о писателях в тюрьмах, в лагерях, в гулаге, людях, которые продолжали писать в самых ужасных обстоятельствах. Это было 20 лет назад. Теперь я понимаю это лучше, потому что для меня это работает. Я думаю через свои книги, я реагирую, изобретаю, создаю, я могу быть свободной. Это мое пространство, и я его контролирую.
GR: Удивительно, что ваши книги все еще пытаются запретить.
TM: Да, все время. Моя сестра не позволила своим детям читать "Самые голубые глаза" до 18-летнего возраста. Инцест? Да ладно вам! Одно могу сказать - я в очень хорошей компании. Представляете, как мне было бы грустно, если бы о моих книгах никто не думал и не хотел их запретить? Я получила письмо от Техасского министерства по уголовному правосудию, они написали, что "Рай" запретили, потому что в книге содержался материал, позволяющий осуществить прорыв из тюрем посредством забастовок и мятежей. Вот какая власть! Я могу поднять мятеж одной книгой! Удивительно.
TM: Сейчас много интереса к улучшению полицейских процедур. Я всегда говорю - разница будет заметна, когда они застрелят первого безоружного белого мальчишку. Их, конечно, убивают, но вооруженных. А вот 12-летку... Мне еще любопытно, как функционирует тюремная система при этом огромном большинстве черных пацанов, которые сидят за марихуану, просто потому, что многие тюрьмы работают на прибыль, и ими управляют частные компании, и они теряют деньги, если тюрьма не заполнена. так что вот вам еще тема использования черных тел для получения прибыли. Но, по крайней мере, это теперь в новостях, об этом много говорят.
GR: GЧитательница спрашивает - как вы можете писать на ужасные темы без того, чтобы погрузиться в депрессию?
TM: Когда вы это произносите, это стирает или фильтрует часть печали. Сам язык, слова, забирают самую горечь.
GR: А как вы пишете, карандашом на бумаге или в компьютере?
TM: Теперь я использую и то, и то. Я всегда вначале пишу от руки карандашом, и стираю и меняю. Потом заношу в компьютер, распечатываю и правлю уже там. Но вначале я всегда пишу карандашом.
GR: А почему? Просто потому что вы так всегда делали?
TM: Это называется "писать". Помните? Молодежь уже и не умеет этого делать, пишут печатными буквами или печатают сразу. Или даже смс шлют. Мои внуки умеют писать от руки, но они учились во французской школе.
GR: А когда вы пишете? Как выглядит ваш день
TM: Очень рано утром начинаю, до восхода солнца, потому что по утрам я очень умная. Сейчас, часа в 4 дня, все уже уплывает, но завтра утром я буду очень хорошо соображать с 6 утра до 10.
GR: А сколько времени у вас уходит на книгу?
TM: Это зависит от другой работы; только недавно я перестала брать дополнительную работу. На некоторые книги уходило по три года, на "Возлюбленную", например.
GR: Какие романы вы недавно прочитали, и вам понравилось?
TM: Сейчас я читаю испанца Антонио Молина. А до того я зачитывалась Хилари Мантел, "Волчий зал". Я ей восхищаюсь.
GR: Последний вопрос: Чтобы бы вы хотели еще увидеть в литературе, чего сегодня нет?
TM: Я бы хотела увидеть еще одну книгу Тони Моррисон. В ее лучшем стиле. Что-то удивительное. Я бы хотела это увидеть. Значит, мне надо ее написать.