с детства у меня было четыре языка: от семьи - берберский, от ученья - французский, от Корана - арабский и от танца - язык тела.
В высшем учебном заведении Фатима-Зохра была единственной мусульманкой на курсе. Ей исполнилось двадцать, когда был опубликован её первый роман - "Жажда". Девушка боялась, что отец книгу раскритикует и возмутится неприличием. Выход был один - придумать псевдоним. Имя Ассия означает "утешающая". Фамилия Джебар означает "непреклонность". Эти два противоположных понятия породили новое литературное имя. И дебют Ассии Джебар ближе к фамилии, чем к имени.
Вкратце завязка, дабы не разводить спойлеры: молодая Надия, эмансипированная, европеизированная, встречает бывшую подругу по школе. Та год назад вышла замуж. Супруг - золотая голова, образованный, порядочный, да вот случилось в семье несчастье: при родах погиб первенец. Врачи сулят Джедле бесплодие. Её мучает совесть, не хочется завязывать мужу судьбу, обрекать на бездетный брак. Но и ожидание неизбежного развода мучает едва ли не больше, чем мучил бы собственный развод.
И тогда Джедле приходит в голову гениальный план: пусть её мужа соблазнит Надия! Она девушка видная, весьма свободного поведения, вон без вуали ходит,
На этом рубеже между двух цивилизаций вы просто не знаете, что вам делать! Вы несчастный продукт совместного производства! Всё толчетесь на одном месте и не можете набраться храбрости, чтобы найти хоть какой-то выход! Да вы и не знаете, куда вам идти! Какой выход для вас приемлем!
А никакой не приемлем. Направо пойдёшь - Родину потеряешь, налево пойдёшь - обнаружишь себя запертой на ключ и в парандже. В финале, когда "всё уже само сложилось, и, как обычно, сложилось плохо" (А. Камю), Надия понимает ошибку Джедлы. Она любила своего Али как человека, как личность, и ждала от него ответа, как от личности. А надо было относиться как к работе. Удовлетворять, ублажать, с самоотдачей выполнять свои обязанности. А настоящая жизнь всё равно будет не с ним. В книгах, в детях, в религии - не с мужчиной. В надёжном покое.
Отчего же осаждают меня призраки прошлого? Ведь я поверила уже, что влилась наконец в эту отару удовлетворенных и не скрывающих своего довольства и счастья женщин. Я думала, что научилась добродетели, то есть постигла премудрость надежного покоя. Мне было уже так легко и радостно встречать каждый вечер Хассейна, разыгрывать перед ним те роли, которые пленяли его: то превращаться в невинную кокетку, то становиться упрямой ревнивицей, то изображать глубину и серьезность чувств, то, как вот только что сейчас, терять голову в немом опьянении от его ласк. Но отчего теперь, когда он спит, я одиноко сижу с открытыми глазами и смотрю в темноту?