Алиса Ганиева, лауреат премии «Дебют» («Открытие года») блестяще начала литературную карьеру. Новый роман, кандидат на премию «Русский Букер», рассказывает о том, как драматично складывается судьба дагестанской девушки, которая хочет жить современной кипучей жизнью, не отрываясь при этом от корней — традиций своей народа.
Родилась в Москве в 1985 году. Выступает также под псевдонимом Гулла Хирачев. Окончила школу в Махачкале, затем поступила в Литературный институт им. А.М. Горького. С осени 2002 года живет в Москве. Работает редактором в приложении к «Независимой газете» -- «НГ-ExLibris». Координатор Совещания молодых писателей Северного Кавказа в Нальчике (май 2008 года). С 2008 года является членом редколлегии журнала «Литературная учеба»
Интервью с писательницей - http://sevkavinform.ru/articles/caucasian-house/pyat-voprosov-ot-saida-ninalalova-alisa-ganieva/
"В апреле в издательстве “АСТ” (редакция Елены Шубиной) должен выйти мой роман “Жених и Невеста”. Говорить о собственном тексте сложно. Это довольно остросюжетная история на матримониальную тему. И шире – о столкновении закрытого общества с модернистским. Если интересует сюжетная завязка, то звучит она для дагестанского уха не так уж абсурдно: родители мечтают женить сына и заранее бронируют ему на свадьбу банкетный зал. Невеста между тем еще не подобрана. А тут еще вмешиваются инакомыслящие и консерваторы, гадалки и суфийские наставники, сплетницы и ортодоксы. И все это – в прикаспийском поселке недалеко от Махачкалы. Надеюсь, роман доставит вам удовольствие."
Первая повесть писательницы, "Салям тебе, Далгат!" - http://magazines.russ.ru/october/2010/6/hi5.html
"– Патя, – говорила Залина, внимательно разглядывая Патю с ног до головы, – ты юбку эту где купила?
– Из Москвы, в бутике покупала. Это «Гуччи», – важно ответила Патя, проглатывая воду и дуя на челку.
– Такая прелесть! Да же? – спросила Залина, ударяя на последний слог.
Позади Пати внезапно возник мужчина в летах и поднес ей веточку. Патя недовольно вздохнула, медленно оправила юбку и волосы и, тяжело выбравшись из-за стола, пошла за мужчиной.
– Ой-ой, посмотри на нее, – сказала Залина Асе. – Видела, как она пошла?
– Не говори… И юбка беспонтовая у нее. Она ее на «восточном» купила, отвечаю, – сказала Ася, насмешливо глядя, как Патя лениво крутит кистями, обходя скачущего танцора. – Пусть не гонит, что это «Гуччи». Ты же знаешь, что ее жених слово свое забрал?
– Вая! Как забрал? – загорелась Залина. – Даци, что ли? Они же уже «Маракеш» сняли, Патя татуаж сделала, туда-сюда…
– Какой! – воскликнула Ася. – Даци ее в «Пирамиде» увидел. Все, говорит, отменяйте. Подарки тоже она все вернула. И чемодан вернула.
– Чемодан саулский, наверное, был.
– Ты что! Шуба, одежда, сапоги, телефон навороченный, че только они ей не дарили! Теперь так опозорилась она, зачем сюда пришла вообще?
– Залина! – громко шепнула Ася. – Ты на Зайнаб посмотри.
Ася ткнула длинным бордовым ногтем в сторону соседнего стола, за которым сидела девица в богатом хиджабе.
– Закрылась, – сказала Залина, искоса взглянув на мусульманский наряд девицы.
– Я так и знала, что закроется после всего.
– После чего? – спросила Залина.
– Ну, она же в селе когда была, ночью одна оставалась с подружкой и, короче, с какими-то парнями маарда[33] уехала. Ее брат случайно в тот вечер в дом постучал, ее нет, шум подняли. Утром вернулась она, ее сразу к врачу повели, говорят, на проверку.
– И что?
– Не знаю. Замуж хочет она, теперь святую будет строить.
– Я тоже закрыться хочу, – сказала Залина серьезно.
– Брат заставляет?
– Нет, сама хочу. А то как я делаю – не считается. Уразу держу, намаз делаю, но не всегда, а платок не ношу. Ты слышала, что в городе говорят?
– Что говорят? – спросила Ася.
– Боевики на Рамазан всех девушек, кого без платка увидят, убивать будут. Уже убили двух девочек.
– Не гони, да! – засмеялась Ася. – Даже по телеку говорили, что специально в народе панику делают. Неправда это!
– Все равно боюсь, – отвечала Залина.
Тут из гущи танцующих выскочил веселый Хаджик и поманил танцевать. Залина радостно заулыбалась и пошла, поблескивая длинным открытым платьем."
А вот какая прелестная зарисовка пляжа:
"Какие-то женщины, молодые и старые, залезли в море в длинных, прилипающих к телу платьях-ночнушках. Здесь же подростки с гиком кувыркались в воде, а две девушки в тонких обрезках-купальниках истошно кричали, оттого что кто-то хватал их за ноги.
Дети смеялись и бегали, крича на непонятных горских языках, хватали у важных матерей початки вареной кукурузы. «Пирожки горячие!» – вопила женщина в съехавшей на затылок косынке, перешагивая через мокрые тела. Мимо шли несколько радостных девушек. Далгат заметил, что одна была в мусульманской тунике и в платке-хиджабе, другая – в дешевой красной косынке и длинной полупрозрачной юбке с разрезами, прочие – в модных и вызывающих бриджах. Следом за ними тянулись парни, подшучивая и набирая горстями ракушки, чтобы целиться в спину или пониже. Мурад шел молча, опустив голову и поддергивая свои короткие брюки.
Чеченцы в мокрых, с прилипшим песком, штанах шумно лупили мяч, а на утыканных в песок турниках, как всегда, висели гроздья парней и мальчишек. Дальше, за грудой камней, виднелись подъемные краны тихого порта. Мурад и Далгат полезли по камням, меж которых стояли с цинковыми ведрами русские рыбаки, и наконец присели у самой кромки воды. Далгат вздохнул:
– Нехорошо говорить «собака» на незнакомого человека."
Или вот еще кусок живого диалога:
"– Позвонишь с моего, – говорила Меседу, заманивая Далгата к модной стеклянной двери кафе «Марьяша». Около двери в рамке висело объявление: «В спортивной одежде и с оружием не входить».
В кафе было прохладно, журчали мелкие фонтанчики, а на больших экранах мигали кадры музыкальных клипов.
– Посидим в кабинке, – сразу объявила Меседу.
В кабинке Меседу достала сигареты.
– Ну ты даешь! – протянул Далгат.
– Ой, не смеши меня, Далгат! – запела Меседу, щелкая зажигалкой. – У нас почти все курят тайком. А сами строят из себя монашек. Обрати внимание, как девочки в кабинках запираются.
Вошла официантка с нарисованными бровями и румяными щеками.
– Шашлык курдючный и литр абрикосового сока, – сказала Меседу. – А ты, Далгат?
– Я ненадолго, – отвечал Далгат, глупо улыбаясь и рассматривая Меседу – ничего не буду…
Официантка вышла.
– Ты что, уразу держишь? – насмешливо спросила Меседу.
– Давно прошла твоя ураза, – сказал Далгат. – А ты чем занимаешься?
– Переезжаю в Питер. Буду в переводческом бюро работать. Папа, конечно, против, ну а что мне здесь делать?
– Мужа искать, – сказал Далгат.
– Нет. – Меседу покачала головой, дергая копной волос и стряхивая пепел. – Какой муж, ты с ума сошел? Здесь уже не за кого выходить. За тебя, что ли?
Она по-мальчишески захохотала.
– Вот мне говорят, в Питере скинов много, – продолжала Меседу. – Но, я думаю, меня не тронут. Я и за русскую сойду.
– В таком прикиде – да, – ответил Далгат, изучая ее льняной пиджак, усеянный пуговицами."
