Год издания: 2008
Издательство: АСТ, Астрель
Серия: Книга на все времена
Аннотация: "Драматическое повествование о восемнадцати годах тюрем, лагерей и ссылок потрясает своей беспощадной правдивостью, вызывает глубочайшее уважение к силе человеческого духа, который не сломили эти страшные испытания. "Крутой маршрут" - документ эпохи, ужасам которой больше не должно быть места в истории человечества.
Книга иллюстрирована фотографиями и подлинными документами. О последних годах жизни авторки "Крутого маршрута" рассказывают известные правозащитницы Раиса Орлова и Лев Копелев."
Рецензии:
"Знаете, я очень теряюсь, когда сталкиваюсь с проявлениями полного отсутствия логики. Это такая стена, самая толстая и непробиваемая, об которую ничего не стоит голову расшибить. Хватаешься за волосы и причитаешь: ну как, как такое вообще может быть? О чем-то таком писал, например, Кафка. Миры, созданные им, мучительны и безумны, потому что подчиняются правилам, не подвластным нормальной человеческой логике.
Правда, этот ужас существовал у него в голове. То есть, с этим жил один человек. А то, о чем написала Евгения Гинзбург, существовало в самой что ни на есть реальности. И с этим как-то жили тысячи людей.
То есть, понимаете, вот девушка. Любит стихи, любит мужа, обожает детей. Любит и верит в свою родину. У нее все отлично. Она счастлива.
И тут какая-то неведомая сила берет ее за шкирку, швыряет в адский котел и начинает толочь в порошок.
Понимаете, подкосить человека может многое. Болезнь – это страшно, но это, во всяком случае, объяснимо. Война – это страшно, это и абсурдно, что по чьему-то щучьему велению люди идут убивать друг друга. Но и это можно понять. С огромным усилием, но можно.
Понять то, что случилось с Гинзбург и со множеством других – невозможно. Просто не укладывается в голове. Читаешь, держишься за голову. Дайте мне это развидеть, так не бывает.
Бывает.
Это и правда больше всего похоже на круги ада. Где, как не в аду, когда тебе чудовищно плохо, будут раз за разом доказывать, что бывает еще, и еще, и еще хуже? Вот швыряют на первый круг, и ты, такой счастливый, хороший и светлый, попадаешь в вонь, грязь и сырость. Ты возмущен, тебе плохо, но потом от тебя отнимают сон и еду, и понимаешь, что было еще ничего. Когда свыкаешься и с этим, отнимают чувство локтя. Потом – свежий воздух. Потом – возвращают чувство локтя в избытке, зато отнимают остатки личного пространства. Потом отнимают воду. Потом тепло и даже ту скудную еду, что была. И понимаешь, что в изоляции и без воздуха, зато в тепле и с водой было опять-таки еще ничего. …И нет этому конца и края. А главное, на каком-то кругу у тебя отнимают надежду. И ты начинаешь верить, что так теперь будет всегда.
Сколько вообще может выдержать человек? Сколько болезней, обморожений, голодных обмороков перетерпит? Сколько предательств, чужих смертей, ударов под дых от судьбы выстоит? Бог знает. Сейчас мне кажется, что и десятой доли того, что выдержала Гинзбург, вынести невозможно. И многие ведь правда не выдерживали, ломались, умирали от истощения, от болезней, убивали себя от отчаяния. Иные выживали, но теряли человеческое лицо.
А Гинзбург выжила. Сохранила жизнь, руки, ноги и голову. Сохранила здоровье, во всяком случае настолько, чтобы не свалиться через два шага после финиша. И такие вещи, которые не всякий и в нормальной-то жизни может сохранить. Светлый ум. Память. Умение доверять другим людям. Любить. Дружить. Ценить моральные ценности выше материальных. Любить поэзию. Радоваться. Любить жизнь.
Это, честно говоря, тоже в голове не укладывается. Это непостижимо.
И прекрасно."
"И всегда-то мы – песчинки, которые несутся с неведомым ветром.
Долго выбирала эпиграф, и думала о том, как описать свои впечатления, и именно с этого начну. Все мы - лишь песчинки, которые ветер перемен может бросить в жернова политического строя, в угоду сильному Вождю, в знак соответствия витку Истории. Читая эту книгу и не захочешь, а почувствуешь весь ужас "без вины виноватого" , по современному говоря "попавшего"...
Евгения Гинзбург рассказывает о себе предельно честно , с точностью историка, перебирая имена и даты. Неудивительно, в одиночках и в "местах не столь отдаленных" Советской Колымы единственным свидетелем страданий становились не блокноты для записей,а собственная память, не дающая забыть, ни одного имени ежедневно теряющихся друзей, ни даже строки давно прочитанных стихов...
Биография Евгении Гинзбург, как и многих ее современников, из двух частей: "До" того страшного 1937го, и "После".
Часть "До" : росла, училась , вышла замуж, родила двоих сыновей, преподавала , работала в редакции "Красной Татарии".
Часть "После" :
репрессирована в 1937 году, приговорена к тюремному заключению Военной коллегией Верховного суда по статье 58, пункт 8, 11, обвинена в участии в троцкистской террористической организации. Приговор: 10 лет тюремного заключения с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией имущества.
И великая радость, "прямо по Пастернаку", - как говорит сама Евгения, от получения такого приговора :
" Версты обвинительного акта...
Шапку в зубы! Только не рыдать!
Недра шахт вдоль Нерчинского тракта!
Каторга! Какая благодать!..."
Потому что иначе - высшая мера. Как говорит добрый конвоир :
Вот еще на мою голову горласта бабенка попалась! Молчи, говорю! Знамо дело, не виновата. Кабы виновата была, али бы десять дали! Нынче вот знашь, сколько за день-то в расход! Семьдесят! Вот сколько... Одних баб, почитай, только и оставили... Троих даве увез.
Бутырка, два года одиночки в Ярославле, этап за этапом, "транзитка", кораблем смертников в лагерь Эльген (по якутски -"мертвый"), впереди годы "Советской Колымы" . И несть числа мучениям, моральным и физическим.
А вокруг , вокруг такие, что и не поймешь - человек рядом, или зверь в человечьем обличье, или , что еще страшнее, - бывший человек:
Как страшно мертвецу среди людей
живым и страстным притворяться!
Но надо, надо в общество втираться,
скрывая для карьеры лязг костей...
Сколько может выдержать человек? Видимо очень много, раз даже там , на Колыме , выживали, не "доходили" совсем уж все... И находилось место и "мамкам" , умудрявшимся рожать ; и любви ; и очень простому на словах, и очень тяжелому на деле - ежедневному героизму сострадания.
Евгения , утратившая безвозвратно и мужа , и родителей, и одного из сыновей , получает поддержку и душевное тепло от доктора Вальтера, такого же репрессированного, как и она сама. И, как никто , понимающего ее с полуслова.
Евгения выжила, и дождалась своего доктора, получили они свою дозу жизни , свободы, счастья. Слава Богу!
О своем впечатлении от прочтения:
Мне очень горько за этих людей, переломанных эпохой. Очень сложно воспринимать идеологию , позволяющую такие ужасы в отношении своих соотечественников, женщин, детей. Хочется спрашивать их : "Ну как же, Вы сами то- как? как, даже в лагерях, в изоляторах и на кайловках, продолжали верить в "солнце Сталина"? ",
и как же вы, Люди, те, что на должностях, при постах, при силе, допустили вот ТАКОЕ?
И сама себе отвечаю - в то время было именно так. А мне повезло, я живу сейчас."
"Я сама предлагала эту книгу для обсуждения в нашем КК. А вот пару дней назад закрыла последнюю страницу и подумала - а что здесь, собственно, обсуждать? Ведь обсуждать и спорить можно, когда есть различные мнения о сюжете, о поступках героев. Обсуждать и спорить возможно, если можно представит себя в описываемой ситуации, примерить на себя поступки героев.
Здесь же я при всем желании не могу представить, как можно выжить, выдержать и, что самое важное, остаться человеком в тех условиях. В той жизни, которая длилась не год, не два, а в данном описываемом случае 18 лет.
У меня не поворачивается язык осуждать даже, казалось бы, каких-то отрицательных персонажей из этой книги, потому что никто из нас не знает, как бы он повел себя там. И можно сколько угодно с пеной у рта доказывать себе и окружающим, что ты бы ни в коем случае не предал, не донес, не сделал бы ничего плохого. Но мой любимый принцип "никогда не говори "никогда", потому что жизнь поворачивается разными сторонами. И люди, порой, совершают такое, чего другие, да и они сами иногда, от себя не ожидали.
О сюжете подробно говорить смысла нет. Кто читал, тот знает. У кого есть желание, тот прочтет. Но мне всегда очень трудно читать книги на подобные темы. Потому что хочется кричать и биться головой о стену. Потому что я начинаю ненавидеть свою страну. Нет, речь не о современных Россиях, Белоруссиях, Украинах и иных странах. Речь о великом и могучем, о стране СССР, коей все наше пространство для меня до сих пор и осталось. Ведь ни в одной стране света так не издевались именно над своими, родными гражданами. Так планомерно не уничтожали и не мучили, ничего не говоря, городя чудовищные по своей сути объяснения и причины для этого. И книга Гинзбург читается намного страшнее потому, что в ней минимум политической ситуации и максимум жизни. И когда читаешь обо всех этих людях, просто схваченных и брошенных на умирание, волосы дыбом встают. Ведь кто-то выжил, а кто-то просто исчез, пропал, перестал существовать, перенеся перед этим такие страдания и муки, которые и не снились никому.
Я допускаю, что у меня масса эмоций, из-за которых я могу не заметить или не оценить каких-то литературных особенностей книги, может, каких-то ее недостатков. Но для меня все это меркнет именно перед этими самыми эмоциями. Так уж получилось...
Читайте эту книгу обязательно!"
"То, что я читала отрывки из этой книги в возрасте 8 лет, многое объясняет в моих литературных пристрастиях, конечно. И даже в моих научных интересах.
Наши самые известные авторы лагерной прозы - Шаламов и Солженицын - они все-таки, истерички. Они несут себя, несут свой крест и своё знамя; они мужчины. Они хотят донести, рассказать, объяснить, поднять на шит. Они никогда не говорят с тобой о тебе самом - вэтом смысле они не настоящие писатели. Они говорят только о себе.
А Женя, милая Женечка Гинзбург, просто рассказывает. Как твоя подруга рассказывает тебе за кофе ерунду из своей жизни, так она рассказывает самые страшные вещи, не дрогнув, не срываясь на крик. Она даже почти болтает - с ума сойти можно - болтать! Она такая близкая, такая понятная, у неё нет знамени. Просто она хорошая. Просто всё плохо. Ничего, кроме истории, рассказанной наблюдательным человеком.
Это почти сводит с ума.
Если автор рассказывает вам ужасы на ушко, очень хочется обнять его и долго-долго гладить по голове.
Мне кажется, одна книжка матери перевешивает на весах истории все книги её сына."
"
Невыдуманные истории всегда очень пронзительные. Но если это история женщины, прошедшей через лагеря, тюрьмы, лишения и боль - то мне уже сложно подобрать слова, чтобы объяснить, какие именно эмоции я испытала. С одной стороны страшно, очень страшно. А с другой - поражаешься чистоте помыслов и доброте Евгении Гинзбург. И даже я, всегда такая воинственная, вдруг подумала, что озлобиться на причиненное тебе зло - не всегда единственный выход. Гинзбург не безвольна, она не смирилась, но и не опустилась до истерик, бунтов и не сломалась. такая сила воли... И ей воздалось.
18 лет в тюрьмах и лагерях. 18 лет голода, безволия, издевательств. 12 лет не видеться с детьми, потерять мужа, первенца, мать - и остаться человеком. Как это возможно? Вы знаете что спасало? Стихи. Сидя в одиночной камере люди читали себе стихи - внутри в своей голове, потому что вслух разговаривать было нельзя. И лежать днем тоже было нельзя. А ночью нельзя сидеть и читать. Нельзя открывать форточку, нельзя писать письма, нельзя ни-че-го. Вы хоть понимаете как счастливо мы живем? Никто не ворвется к нам в дом, не схватит нас и не кинет в жерло этого вулкана под названием ГУЛАГ. Нет никакого ГУЛАГа, нет Сталина, нет СССР. Слава богу.
Я не буду сейчас вдаваться в политику и сравнивать времена и нравы, но об одном не могу не прокричать - как же так, как же они могли, сидя в тюрьме, трясясь месяцами в вагонах, везущих их на Колыму, кааак они могли верить в партию, в товарища Сталина, в то, что все это по ошибке? Как могли не понимать, что стали жертвами параноика-сволочи и никому их партийность неинтересна? Вот за что я не люблю патриотизм. Он редко проявляется в здоровой форме. Культ личности Сталина вообще одна из самых страшных бед России. До сих пор аукается.
Я очень рада, что прочла эту книгу, что смогла ее прочесть. Я читала ее, в ужасе распахнув глаза, в начале плакала, рыдала даже. Этот красный платочек, которым мама прикрывала ножки маленького спящего Васи, ненужный больше никому платочек - он порвал меня в клочья. А потом уже слез не было. Ты будто идешь вместе с Евгенией Семеновной по всем кругам ее персонального ада и закаляешься вместе с ней. И тебе уже не страшны ни голод, ни грязь, ни болезни, ни лишения. Ты читаешь стихи и зачем-то хочешь жить. Пока еще не знаешь зачем, но в итоге понимаешь. Чтобы выйти из этого огня опаленной и седой, но сильной и не сломанной. Пройти по любимым улицам и смело посмотреть вокруг, обнять сына, узнать внука, написать книгу и помочь миллионам людей увидеть эту систему изнутри, прочувствовать ее. Спасибо Вам за это, Евгения Семеновна. Я стала взрослой."
"
Я совершенно теряюсь, когда думаю, что написать об этих мемуарах. Ощущение, что любые слова будут звучать банально, избито, пафосно и ни о чем. Действительно, невыносимо страшные времена. Полнейшее отсутствие логики и здравого смысла. Глухая и непробиваемая стена. Чтобы ты не делал, чтобы не говорил, ты "враг народа" по определению, потому что кому-то так удобно и нужно. Насквозь гнилое общество, где сосед топит соседа. Друг детства в твоем же присутствии дает ложные показания, подписывая тебе приговор, а потом сам же идет по этапу в след за тобой. Кому это было нужно? Для чего? Кто-то запустил в действие эту систему, набирающую обороты? Зачем государству было столько детей-сирот, голодающих и с искалеченной психикой? Нас было слишком много для такой огромной страны, что нужно было истреблять и отправлять в такие жесткие условия, в которых выжить просто нереально? Искренне поражаюсь моральной и физической стойкости тех, кто выстоял. Ибо те адские условия, те холода, та неимоверная и рутинная работа от заката до рассвета сломит даже сильную личность. А уж заболеть так настолько легко, что это даже не обсуждается. Голод, холод, истощение... Мрак да и только. А главное никто не ответит мне на вопрос ДЛЯ ЧЕГО ЭТО ВСЕ БЫЛО? Видимо просто так, ибо жестокость в мире так и творится любыми способами. История, после которой в первое время по ночам снятся кошмары, но только поначалу. Потом видимо втягиваешься во весь этот ужас и начинаешь воспринимать все так естественно, что от этого еще страшнее. Прямо ощущаешь кожей то, что человек может привыкнуть ко всему, к любым лишениям и унижениям, к тем условиям, в которых выжить казалось бы нереально. Но знаете, что меня искреннее удивляло больше всего? Не обман, подлость и злость общества. Не те условия, в которых пришлось существовать людям. А то, что встречались те, кто провел годы в тюрьмах и лагерях, и продолжали вопреки всему восхищаться Сталиным и готовы были молиться на это божество. Культ личности. Вот об этом мне было читать просто противно до дрожи. Это необъяснимо и неприемлемо. Мой мозг не может это представить и понять.
Сама книга написана душевно и безыскусно. Читается в общем-то легко и быстро, но местами устаешь от нее. Во-первых, объем все же особенно впечатляет. Во-вторых, не покидает ощущение, что читаешь по кругу об одном и том же, лишь немного меняются фоновые картинки. И когда ты уже втянулась в ритм повествования и тема уже тебя не так шокирует становится немного скучновато. Хотя вещь безусловно стоящая. Искренняя и настоящая хроника репрессий. Хроника того беспредела, который творился у нас. Хроника общества, которое опустилось до такой бездны. Что ни говорите, а во всех своих бедах любого масштаба, виноваты в первую очередь только люди."
"Для меня тема концлагерей - это Освенцим, фашизм, евреи, гетто. И тут мне предложили прочитать "Крутой маршрут", про лагеря для политзаключенных. Такой совет был очень неожиданным, поскольку я до сих пор так и не научилась любить книги про историческое прошлое России и, как правило, их не читаю или не дочитываю. Перед глазами появилось воспоминание книжного магазина и увесистого томика Гинзбург в разделе новинок и лидеров продаж. Да и "День Ивана Денисовича" Солженицына мне не понравился.
Чтение откладывала в долгий ящик, старалась приучить себя к мысли, что это надо сделать, надо прочитать хотя бы, скажем, в конце ноября. Но появились два события, которые решили все: у меня образовался незапланированный большой отпуск "ничегонеделания" и мой отец, который "собаку съел" на тему Второй Мировой, вождей пролетариата и т.д., прочел множество книг на эти темы, прослушал и посмотрел миллионы передач и фильмов, обескуражил меня, когда задал вопрос: "Про лагеря при Сталине? Книга? А кто этот Гинзбург, знаменитый?" С чувством гордого пионера, обскакавшего комсомольца и нашедшего изъян в его идеальной биографии, я все-таки решилась на этот шаг (папа сразу потребовал скачать аудиовариант этого произведения для немедленнейшего ознакомления с ним).
Все мы книги пропускаем через себя, поэтому во многих отзывах так много нашего "Я" и рассказов, как мы читаем книги, как долго, какие эмоции и чувства вызывают у нас персонажи. Без этого нельзя потом спорить и рассуждать с другими читателями, сравнивать свои ощущения. На самом деле мне немного страшновато писать отзыв на "Крутой маршрут", боясь быть осмеянной компетентными товарищами. Но все же. Сразу предупрежу, что ни Солженицына, ни Шаламова, ни иже с ними я еще не читала, сравнивать не с чем!
Евгения Соломоновна (Семеновна) прожила достаточно тяжелую жизнь. Свой жизненный период с 1937 по 1954-55 гг. она описала в этой книге воспоминаний. У нее было все и не было ничего. Во всех кругах ада она оставалась человеком, с человеческим лицом, истинная коммунистка, мать, жена, верная подруга. Но когда читала, вспоминались другие книги, других людей, оказавшихся в схожей ситуации, и многое мне было не то, что непонятно, но и не совсем приятно. Умная, воспитанная женщина, имевшая двух сыновей и падчерицу. О падчерице было три упоминания за всю книгу как о человеке, который просто был в жизни Гинзбург, упоминания безэмоциональные, просто констатирующие факт. На каждом этапе, в одиночках, тюрьмах и лагерях, поселении ей всегда помогали люди. Бескорыстно, часто просто так, как светлому пятну в их темной жизни. Мне было грустно читать о таких приступах везения героини, потому что на ее заднем фоне маячили тысячи людей, которые многие годы горбатились на морозе, отмораживали конечности, умирали от голода, разных болезней в нечеловеческих условиях. Особенно запомнился эпизод с девушкой, которая принесла буханку хлеба, отработанную на морозе своим телом. И ведь многие так подрабатывали, чтобы выжить. Ведь не зря Евгения Семеновна упоминает больных сифилисом и множество беременных девушек. Участь насилия ее миновала? Это останется тайной для многих.
Помимо политзаключенных на Колыме сидели и обычные уголовники. Упоминания о них окрашены всегда негативно, как о нелюдях, блатняках, отбросах общества. В некоторых строчках есть возмущение автора о том факте, что образованные люди должны сидеть с мусором, этакое пренебрежение. Но ведь и среди мусора могут попадаться нормальные люди (как тот шофер, довезший ее в Магадан после освобождения). И еще один эпизод, который показал лично мне, что Гинзбург не идеальный человек, а такой же как все, только о себе плохого писать не будет. Когда ее арестовали и начались допросы, очные ставки, массовые аресты знакомых, Евгения некоторых своих товарищей осуждала за слабость и клевету, а на некоторых говорила: "Наивные, не знают, что делают. Думают, что их отпустят и минует их кара. Но им простительно, они не знают" (это не цитата). Потом, когда везли этап на Колыму, ее спас врач парохода от смерти. Но через 10 лет автор пишет о нем гневные строчки, слова пропитаны злостью и ненавистью к этому врачу, который оклеветал ее третьего мужа (тогда еще не мужа). И не подумала даже, что, возможно, от страха он сделала это, от незнания всей ситуации, для того, чтобы спасти себя. Еще и шаламовские воспоминания привела, что фигурирует и там злой человек с той же фамилией. Вот тебе и добрая Женечка...
Это только некоторые эпизоды, над прочтением которых я недоумевала и сама, честно, злилась. Но в целом книга мне очень понравилась. Прочитать за 4 дня большую книгу на тему, которую я не люблю, переживать за всех персонажей, не спать по ночам с мыслью "А что же дальше?", бегать к компьютеру и читать статьи про историю Магадана, биографию ее сына Васеньки, известного русского писателя, искать на карте Эльген и Таскан (первый так и не нашла), - это уже говорит о масштабности, гениальности произведения, о таланте и душе самого автора. Где-то я прочла, что многое у Гинзбург приукрашено, вывернуто, недостоверно, но кто будет судить и проверять человека с нелегкой судьбой? Достаточно того, что этот ужас режима Сталина был и важно, что остались воспоминания свидетелей массовых репрессий."