Склонность к бардовскому искусству Сара унаследовала от отца, валлийца по национальности, с которым была очень дружна. Никогда в жизни не выезжавшая из родного города, Уильямс считается и уэльской поэтессой: прекрасно зная язык, она с лёгкостью соединяла в одном стихотворении английские и валлийские строки.
Сарой поэтессу почти не называли ни родные, ни друзья, с малых лет к ней приклеилось детское прозвище Сэйди. Впоследствии Сэйди и S.A.D.I. стали её псевдонимами. Как Сэйди Сара Уильямс публиковала миниатюры, а как S.A.D.I. — дебютный сборник стихов «Весенние радуги» [Rainbows in Springtide], вышедший в 1866 году. «Весенние радуги» имели колоссальный успех, не только литературный, но и коммерческий. Заработанная сумма позволила задуматься о том, чтобы жить собственными заработками. И это при том, что половину гонорара она по обету раздала беднякам! Но судьба готовила иное...
Роберт Уильямс тяжело заболел. Врачи не обнадёживали. В это трудное время Сара Уильямс заподозрила у себя раковую опухоль, но ничего не сообщала семье, чтобы не отравлять последние дни отца. После смерти Уильямса Сара ещё три месяца не открывала свою болезнь, но ухудшающееся самочувствие вынудило её признаться подруге. Один хирург взялся оперировать, однако предупредил, что пациентка может истечь кровью под ножом. Сара Уильямс согласилась на опасное вмешательство и умерла во время операции 25 апреля 1868 года. Вторая книга стихов вышла посмертно «Сумеречные часы: стихотворное наследство» [Twilight Hours: A Legacy of Verse] и под настоящим именем поэтессы. В этой книге содержалось то самое стихотворение, которое прославило Уильямс до сегодняшнего дня. Две заключительные строки часто цитируются и используются в качестве эпитафии учёным, связавшим себя с наукой о звёздном небе.
Старый астроном — к своему ученику
Дай-ка ты мне Тихо Браге, когда встретимся мы там,
Объясню свои исканья, скромно сев к его ногам;
Зная всех вещей законы, он не знает одного:
Как с тех самых пор стремимся завершить труды его.
Я теорию составил, ты об этом не забудь,
И тебе осталось только данными дополнить суть.
Будут над тобой смеяться, и об этом тоже знай,
Так уж повелось, что людям неугодна новизна.
Только цену их насмешкам, ученик мой, знаем мы.
Одиночество нам в радость, сожаленья не важны.
Равнодушным к развлеченьям, — и к улыбкам, и к друзьям,
От богини удовольствий ничего не нужно нам.
Ну, а немцам передай ты, что признанья долго ждать,
Но над участью учёного не стоит горевать.
Пусть душа моя в потёмках, выйти к свету хватит сил,
Чтобы убояться ночи, слишком звёзды я любил.
(перевод Л. Трониной)
The Old Astronomer to His Pupil
Reach me down my Tycho Brahe, I would know him when we meet,
When I share my later science, sitting humbly at his feet;
He may know the law of all things, yet be ignorant of how
We are working to completion, working on from then to now.
Pray remember that I leave you all my theory complete,
Lacking only certain data for your adding, as is meet,
And remember men will scorn it, 'tis original and true,
And the obloquy of newness may fall bitterly on you.
But, my pupil, as my pupil you have learned the worth of scorn,
You have laughed with me at pity, we have joyed to be forlorn,
What for us are all distractions of men's fellowship and smiles;
What for us the Goddess Pleasure with her meretricious smiles!
You may tell that German College that their honor comes too late,
But they must not waste repentance on the grizzly savant's fate.
Though my soul may set in darkness, it will rise in perfect light;
I have loved the stars too fondly to be fearful of the night.
1868