Почему я стала задаваться вопросом, а было ли путешествие? Дело в следующем: главный герой «Сосновых островов», учёный-гуманитарий Гилберт Сильвестер, не только и не столько живёт в реальном мире, сколько витает в грёзах. Достаточно будет сказать, что решение уехать в Страну Восходящего солнца он принял под влиянием сна. Вот в подробностях привиделось
Сильвестер проснулся сам не свой. Подле него по подушке расползались пряди черных волос Матильды, словно щупальца злобной медузы, угодившей в смолу. С каждым вздохом толстые пряди едва заметно шевелились, подкрадываясь к нему. Он тихо встал и пошел в ванную, долго тупо пялился на себя в зеркало. Не позавтракав, вышел из дома. Вечером вернулся с работы в том же состоянии: как будто ударили по голове, почти оглушили. За день сон не улетучился, даже не поблек, «пустой сон», какая глупость, разве же он пустой! Совсем наоборот! Этот ночной кошмар все крепчал, становился все убедительнее и правдоподобнее. Совершенно ясное предупреждение, это его подсознание, его бессознательное предостерегает его наивное, ничего не подозревающее Я.
Одним словом, у Сильвестера больное самолюбие. Он человек неглупый, эрудированный, вполне порядочный, но карьеры не сделал. Да и нелегко сделать впечатляющую академическую карьеру в такой области, как бородоведение. Вы не очитались, наш герой -- эксперт по бородам. На иронический вопрос, заданный Маяковским: «была ль рыжа борода Барбароссы» он ответит вам с привлечением источников, с уместными аллюзиями и необычновенным красноречием. А если кто-то поклянётся бородой Господней, не избежать лекции о патриархальном представлении Божества в образе «старого джентльмена (человека!) с длинной седой бородой» (с). Жаль, мало кем это востребовано. Исследования Гилберта спонсирует институт киноведения и феминистская организация Дюссельдорфа... Гилберт Сильвестер, как нарочно, едет в страну, где выдающейся растительностью на лице мало кто может похвастаться. И начинает выдумывать эту страну, измышлять, как измышляет всё остальное.
Удивительные подробности японских странствий Сильвестера и его альтер-эго, трогательного парня Ёсы с суицидальными наклонностями и нелепой кличкой Тамагочи расцвечены самыми неожиданными наблюдениями и умозаключениями. Чего стоит противопоставление стран чайных, мистических, и стран кофейных, деятельных и рационалистичных. Сам Сильвестер любит кофе. Считая себя (и небезосновательно) человеком вялым, инертным, в чайной стране бородовед проявляет лучшие качества кофейной натуры, нежно заботясь о своём нелепом напарнике, тёзке мудрого поэта Бусона. Но наступает момент, когда цель путешествия — Сосновые острова — уже достигнута, и дорожного товарища придётся отпустить.
Гильберт Сильвестер прежде всегда категорически не принимал страны с повышенным потреблением чая. Он путешествовал в страны кофейные — Францию, Италию; после посещения очередного музея баловал себя чашкой кофе с молоком в каком-нибудь парижском кафе или в Цюрихе заказывал себе кофе со взбитыми сливками; он любил венские кофейни и все культурные традиции, с ними связанные. Традиции ясности, четкости, присутствия, различимости. В кофейных странах все ясно и очевидно. А в чайных — сплошь туман и мистика. В кофейных странах так: заплати немного денег — получишь что хотел, даже немного скромной роскоши, если приплатишь сверху; в чайных странах, чтобы получить то же самое, приходится изрядно напрягать воображение. Никогда бы не поехал по своей воле в Россию, в страну, где ты вынужден задействовать фантазию для самых банальных повседневных вещей, даже если речь идёт всего лишь о чашке нормального зернового кофе.
Сильвестер, прямо скажем, бывает невыносимым занудой. Понятия не имею, как феминистическое общество Дюссельдорфа его выдерживает. Но есть у бородоведа одно замечательное качество, за которое ему многое можно простить: он способен увлечься любой темой и вложиться до отказа, затянуться в неё, как в омут, и выплыть с драгоценным кубком. Никогда ранее не интересовался Японией, а поди ж ты, и классическую поэзию цитирует, и хайку пишет, и великолепием осенних сосен восторгается. Его ждёт возвращение.
Нас всех, в сущности, ждёт возвращение, но об этом не принято говорить.