Слышу, как ты говоришь, как погода проясняется
на краю площади, воздух пуст от лосьона и алкоголя,
и лёгкие внимают холодному утру
как объявлению: следующие мгновенья
проживёшь чистым и изумлённым, как вытащенные из моря странные существа,
что случится потом – дело торговцев, безменов,
молчаливые мужчины этой улицы глядят из дверей,
выкладывают каждый помидор на его место в мире.
Говоришь: надо забыть то, что происходило в горах,
что в городе стреляли,
раскрыть замок челюстей и газету, просунутую в дверную щель.
Что ещё скажешь? Встретимся, как будто поняли всё и никогда.
Что ещё, если так много будет тех, кто ночами не спит,
пока есть незавершённые воспоминания и рукоделье, встречи
в чужих краях,
любови, о которых не знаешь, —
обрушатся ли ласточкины постройки из-под карниза,
исчезнут застувшие тени со стен,
и цельная картина вдруг засверкает на солнце,
и сожмёшь телефон, и внутри него в космосе
заговоришь вежливо, быстро, остро по краям,
словно кожа, которую только что рассекли ножом, поправляют и зашивают.
Mostarin Unet
Kuulen sinun puhuvan, sään kirkastuvan
aukion laidalla, ilmaon tyhjä partavedestä ja alkoholista
ja keuhkot ottavat vastaan kylmän aamun
kuin ilmoituksen: seuraavat hetket
elät puhtaana ja hämmästyneenä kuin merestä nostetut oudot elävät,
mitä sitten tapahtuu onkauppiaiden tehtävä, puntareiden,
kadun hiljaiset miehet katsovat ovista
asettavat jokaisen tomaatin paikalleen maailmaan.
Sanotettäon unohdettava mitä vuorilla tapahtui
että kaupungissa ammuttiin,
on avattava leuan lukko ja lehti joka on taitettu luukkuun.
Mitä muuta sanot. Tapaamme kuin ymmärtäisimme
kaiken jaemme koskaan.
Mitä muuta, että niin kauan riittää niitä jotka ovat valvoneet yön
kun on keskeneräisiä muistoja ja käsitöitä, tapaamisia
vieraalla paikkakunnalla
rakkauksia joista ei tiedä
putoavatko pääskyjen muuraukset räystäiden alta
katoavatko jäähtyneet varjot seiniltä,
ehjä kuva hehkuu äkkiä auringossa
ja puristat puhelinta, sen sisällä avaruudessa
sanot kauniisti, nopeasti, terävin reunoin
kuin ihojoka onjuuriavattu veitsellä,korjataan ja ommellaan.
Молодняк
Опущу голые ягодицы на мох,
стебли плауна заползут вовнутрь.
На камнях стыд без опыления,
на берегу предоставляют своё тело для расспросов.
Взбудораженный ребёнок смешивается с пейзажем.
Наконец узнаёт о людях друг на друге,
о забродивших напитках, окровавленных простынях,
злится до кожного зуда, вокруг можжевельника,
вокруг и вокруг, не с той ноги, рот разбит,
кожа, сквозь которую не видно вен.
Остался пустой билет и вязальной спицей проткнутый шарик.
Свет Иванова дня отчётлив, сжимает бёдра.
Ты больше не захотела
за стол, причёсываться на прорбор,
повернула во внутренностях точило,
грудь полна мокрых листьев.
Повернула ресницы, тайну обрисованных чёрным глаз.
Запрятанные книги проросли семенами силы.
Три клятвы: не откроюсь, не отступлю, не перестану.
Глаза и губы, ещё распухшие от ударов
пустые лица взрослых поворачиваются к тебе,
в двухмерном утре
туман шумит, гагара резюмирует.
Начну сначала, от корня, а в головных извилинах
уже новый гололёд, туго связанные шарфы
скоро отброшу мать и мрачное настроение
за спину, плоский берег железными граблями.
В хрестоматии руки полны собственными детьми
уж лучше мох вовнутрь, в глотку сучок.
(Перевод Элеоноры Иоффе)
Катарийна Вуоринен [Katariina Vuorinen] родилась в 1976 году в провинции Хяме. Имеет магистерскую степень по философии, работала в Университете Ювяскюля заместительницей ректора, преподавала творческое письмо. С 2010 по 2011 год вела газетную колонку «Воскресная поэзия».
