Итак, Илиада. Знакомые всем со школьной скамьи благоуханные легенды: гибель Патрокла, самоубийственный героизм Ахилла, престарелый правитель Трои Приам, молящий выдать для погребения тело юного Гектора. Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!.. А кто-нибудь помнит, из-за чего разгневался Пелеев сын?
Царь Агамемнон, дурак и эгоцентрик, был вынужден выдать свою наложницу Хрисеиду её отцу, жрецу Аполлона, проклявшему лагерь и наславшему на него эпидемию, в качестве компенсации отнял у Ахилла его боевой трофей: наложницу Брисеиду. На Брисеиду как таковую Ахиллу плевать, но задета воинская честь. В то время как ахейские ратники гибнут десятками, великий герой прохлаждается в своём шатре, не желая выходить на поле битвы.
Складывается ощущение, что некоторые страницы «Безмолвия девушек» написаны в пику более ранней и очень популярной «Песни Ахиллеса» [The Song of Achilles] американской писательницы Мадлен Миллер [Madeline Miller]. Там, где Миллер идеализирует, Баркер беспощадно реалистична. Её ахейцы при несомненной боевой доблести — отвратительные разнузданные мародёры и насильники. Некоторое исключение представляют собою мудрый лекарь Махаон и Патрокл, видимо, по натуре добродушный и порядочный, а остальные... пробы негде ставить. Провравшийся до скошенных к переносице глаз Одиссей, поднявший руку на младенца. Трусливый и вульгарный Агамемнон, вполне заслуживший свою грядущую судьбу. Аякса Теламонида вообще надо к психиатру. Его и в первоисточнике надо было к психиатру, но тут как-то особенно настоятельно... Ничего удивительного, что на ахейский лагерь напал мор: пышнопоножные герои брязгаются в отбросах и нечистотах, ибо считают ниже своего достоинства за собой убирать. Вообще все божественные чудеса у Баркер пугающе объяснимы без всякого сверхъестественного вмешательства. Совершается лишь одно несомненное чудо: тело Гектора остаётся нетленным, и как над ним ни издевается потерявший человеческий облик Ахиллес, за считанные часы принимает прежний вид. Так и нечистая совесть — вроде всё уже прошло, истлело и расточилось, а прошло совсем немного времени, и раны опять свежи, а мёртвые глаза смотрят в самую душу: зачем ты сделал то, что сделал?
Я делаю то, чего не делал ещё никто до меня; целую руки человеку, убившему моего сына...
Эти слова Приама эхом отзывались во мне, пока я стояла, окружённая всем добром, которое Ахилл награбил в сожженных городах, и думала: А я делаю то, что были вынуждены делать тысячи девушек до меня. Раздвигаю ноги перед человеком, убившим моего мужа и братьев.
Что же женщины? Женщины молчат. Некоторые безмолвно умирают от собственной руки, не в силах терпеть унижения плена. Некоторые молча идут под меч, как царевна Поликсена. Некоторые смотрят в пустоту, словно жаждут увидеть погибших любимых, перестают пить и есть, иссыхают, как источники. Брисеида, выбравшая выжить, жить, смеяться, несмотря ни на что, становится их голосом. Она странствует, собирая воспоминания уцелевших троянок о мирном времени, чтобы их самих и их родных запомнили не как очередной этап в кровавых деяниях очередного Ахилла, не только как изуродованные трупы под боевой колесницей, а как страдающих и любящих людей. Хрисеида, Ифида, Иуса, Гекамеда, Рица, Андромаха, Текмесса. «Безмолвие девушек» зазвучало живыми голосами.
Предыдущие посты о Пэт Баркер: https://fem-books.livejournal.com/248035.html
https://fem-books.livejournal.com/1772717.html
