Сегодня хочу пополнить рубрику «забытые имена» и от души желаю, чтобы это имя вспомнили. Шестидесятые годы, по моему скромному субъективному мнению, вообще время расцвета и разнообразия советской детской литературы, но «Семья из Сосновска» Мнухи Брук такое необычное произведение, что его можно назвать уникальным. Перед нами история многодетной еврейской семьи из украинского местечка в черте оседлости. И быт, уклад, речь этого самого местечка — штетла, как сказали бы его обитатели и обитательницы, сохранён с трепетом и с любовью. Подпольно-революционные события, развивающиеся на фоне этого быта, даны лишь конспективно, в той мере, в какой десятилетняя Муся Левин могла быть в курсе дел взрослой старшей сестры, увлечённой конспиративной деятельностью. А вот просто жизнь, нереволюционная...
Мама внесла в зал маленький кипящий самовар, постелила на стол толстую домотканую скатерть и вынула из старого буфетика сахарную голову, завёрнутую в толстую синюю бумагу. Большим ножом и молотком она отрубила кусок сахара величиной с кулак, щипцами расколола его на мелкие кусочки и положила в сахарницу. Потом она разрезала оставшуюся с субботы половину халы и вышла из комнаты.
Вскоре мама вернулась вместе с крестьянкой, усадила её на деревянный диван перед столом и налила стакан чаю. Крестьянка пила чай из блюдечка и ела халу, отламывая маленькими кусочками. Говорили они с мамой на украинском языке, который в те времена считался деревенским. Женщина рассказывала, что её муж погиб в японскую войну и оставил пятерых детей мал мала меньше.
Мне показалось, что мама и крестьянка похожи друг на дружку...
Очаровательна интонация этих воспоминаний, одновременно камерная, не вызывающая и очень убедительная. Если описывать «Семью из Сосновска» одним прилагательным, это был бы эпитет «проникновенная». Раньше я думала, что на такое сочетание высокого трагизма и тонкого, почти неуловимого юмора способна одна Александра Бруштейн, а вот и у неё, оказывается, есть последовательницы.
Вернулись с кладбища мужчины: Тэвье, дядя Айзик, Шлёмка и ещё несколько евреев. Они сели за стол. Шлёмка пил сладкий чай с халой и поглядывал на нас сияющими от удовольствия глазами.
Мама заметила это и спросила его?
— Чему ты так радуешься, сынок?
— Я здорово прокатился — на кладбище и обратно.
Мама вздохнула и прошептала:
— Вот с кем ты меня оставил, Израиль.
Что сказать, живёт семейство Левин довольно бедно, особенно после смерти отца, зато порядочно и дружно. Все дети тянутся к ученью. Самым талантливым считается старший сын Тэвье, которому прочат судьбу великого раввина, однако он выбирает математический факультет Харьковского университета. Самая старшая дочь Рися (Раиса), работая на заводе, сдала экстерном за четыре класса гимназии. Одного этого хватило, чтобы она сделалась моей любимой героиней: как люблю упорных людей! Но самой Рисе далеко до Рахили, этой Гермионы штетла. Рахиль, заболев, плачет не от боли, а от того, что не пойдёт сегодня в любимую Бесплатную школу. Младший брат Шлёма не так увлечён учёбой, зато артистически читает и мечтает о сцене. Даже маленькие Бейлька и Анечка берут со старших пример, с раннего детства садясь за книги. Израиль Левин, отец семейства, получил только религиозное образование в талмуд-торе, мать, Гите-Лея, вообще едва грамотна. Но развитие в этой семье волшебное слово. Ради развития готовы на какие угодно лишения.
Сама Муся к себе относится слегка иронично: неунывающая скромная чудачка, восхищённая сестра блестящих старших: Тэвки, Риси, Рахили, ленивая дочь немыслимо, по-библейски трудолюбивой Гите-Леи, которая каждый день из ничего делает что-то. Из нужды удалось выбиться только дяде Айзику, да дорогой ценой — через брак с богатой наследницей, которая на добрый десяток лет его старше. Вообще богатых в местечке мало, один-два человека. Все остальные находятся на разных градациях бедности. И это проницательная Муся тоже понимает очень рано.
К сожалению, о самой Мнухе Брук никакой информации найти не удалось. Единственно, в моей книге еврейских народных сказок одна бытовая побасёнка зап. [записана] от педагога Мнухи Брук, в 1926 г., в с. Колай, Крым. Сейчас этого села в Джанкойском районе уже не существует... Как-то сложилась судьба семьи из Сосновска?