Оксана Забужко "Сестро, сестро"

Рассказ "Сестро, сестро", который дал название сборнику - о нерожденной сестре героини. Матери пришлось сделать поздний аборт "по психогенным показаниям", после того, как ее неделю подряд допрашивали в КГБ. Надо сказать, к родителям Забужко КГБ как раз наведывался, когда она была ребенком, так что не исключено, что сюжет связан с семейной историей.

Второй рассказ, "Дівчатка" ("Девочки"), посвящен темным сторонам школьной жизни. Главная героиня, Дарка (кстати, героиня та же, что и в первом рассказе) участвует в травле, за что впоследствии, во взрослом возрасте, ей будет стыдно, а хуже того - предает свою возлюбленную, впрочем, с другой стороны можно сказать, что та предала ее первой, но, тем не менее, от этого подлость не перестает быть подлостью.


"Я, Мілена" ("Я, Милена") - фантасмагорический рассказ о журналистке, которая начала вести ток-шоу и создала для этого такой яркий экранный образ, что образ начал жить своей жизнью. Буквально.

"Інструктор із тенісу" ("Инструктор по теннису") - небольшой рассказ о женщине, которая учится играть в теннис. И не то чтобы ей самой это было надо, это ее мужу нужна спарринг-партнерша, а сама героиня к спортивным занятиям, да еще и на людях, совсем не расположена:

"В школе тяжелейшим моим кошмаром были уроки физкультуры, от которых, несмотря на все старательно прилагаемые усилия (я даже как-то притворилась, что упала в обморок! - сумев хоть и убедительно, но совсем мягенько упасть не ударившись), добиться освобождения так и не удалось (в старших классах меня, полагаю, вообще должны были заподозрить в непрекращающемся кровотечении - как ту евангельскую несчастную, которую исцелил Иисус...). Плавать, слава Богу, я научилась сама - на безлюдьи, множество раз рискуя утопиться как селедка. Танцевать толком так и не научилась, <...> но в танце, как-никак всегда присутствует сексуальный элемент, и это меня спасает: секс - по сути, единственная сфера, где я могу полностью компенсировать свой вынужденный пластический кретинизм. До такой степени, что до сих пор об этом кретинизме так никто и не догадался."
Понравился мне этот момент, прям как про меня написано :D


Также в сборник вошла "Казка про калинову сопілку" ("Сказка о калиновой дудочке"), которая выходила также отдельным изданием и о которой я уже писала, и еще одна повесть - "Інопланетянка" ("Инопланетянка").

"Инопланетянка", по-моему, самая интересная вещь в сборнике (не считая "Сказки...", которую я считаю одним из лучших произведений Забужко вообще). О писательском труде. Некая потусторонняя сущность пытается заключить с героиней договор. Ну, не то чтобы душу продать... но что-то в таком роде. Однако, наиболее любопытным мне показалось даже не это. В конце концов, сколько уж об этом писано-переписано. А вот что действительно заинтересовало, так это то, как главная героиня, молодая литераторка, невольно послужила "музой" одному маститому писателю. Невольно, потому что она совершенно не собиралась этого делать и не понимала, каким образом мэтр ее использует. Вроде как, он ее взял под покровительство и они мило общались, много разговаривали, она была польщена такой честью и всё такое. Только вот ей никак не писалось, а он тем временем написал роман. С посвящением ей.
"Это была моя книга: та, которой я за это время не написала. Мой ракурс.
Мой разворот темы. Моя точка прицела. Даже более ого: она с невинной беспечностью переливалась пузырьками моих любимых словечек и оборотов, моих наблюдений, оброненных в разговоре, мыслей, мелочей —  "мартовские виноградники, тянувшиеся вдоль дороги, чем-то напоминали опустевший концлагерь", "в темном попеременно колыхливо освещенном встречными фонарями трамвайном стекле она внезапно увидела себя старой", — разумеется, всё это было переведено на его размеренный, может быть, лишь немножко ускоренный, дыхательный и мышечный ритм, залито, словно густым сиропом, обволакивающей, спокойной ясностью его степенного, шлифованно-текучего языка: я будто держала в руках рентгеновский снимок собственной грудной клетки: моя, однако —  неузнаваема.
Прекрасная вышла книга — на одной волне написанная; после тех давних романов, наверно, лучшая.
Из меня высосали через невидимый катетер горячий сгусток моей жизни — вместо него зияла пронзительная, свистящая пустота."