

Мантел иногда сравнивали с Айрис Мердок. Как мне видится, общего мало, разве что действующие лица в основном люди умные, интеллигентные и глубоко несчастные, а юмор не сразу заметен. «Перемена климата» [A Change of Climate] исчерпывающе укладывается в это сжатое описание. Братско-сестринские отношения Ральфа и Эммы, конечно, не основное в этой сложной истории, но с них-то, по существу, всё началось. Когда праведный идеалист Ральф, обременённый большой семьёй и страждущими, которые то и дело приходят за помощью, увидел, как чужой мужчина наливает чай его столь же праведной, но практичной и одинокой сестрице, и сообразил (не прошло и двадцати лет), что между этим мужчиной и сестрицей – не тогда ли он осознал, что и ему можно, что и его жизнь ещё не кончилась? Ведь спроси мы его раньше, он ответил бы:
– У меня уже всё было и прошло.
И брак по искренней любви, и отъезд в далёкую Южную Африку по призванию, и правозащитная деятельность, и застенок, и то неназываемое, невыносимое даже в виде простого печатного текста, что случилось в далёкой ботсванской деревне – всё уже было и прошло. Все последующие события, начиная с рождения детей, крутятся вокруг неназываемого, вся жизнь построена вокруг него, и дети унаследовали оскомину на зубах: слишком кислый виноград ели их родители. Но когда Ральф захотел об этом говорить, никто не хочет его слушать.
– Ты спрашиваешь, люблю ли я Анну? Это неправильный вопрос, дело не в любви, тут много чего понамешано. Мы с нею сошлись, будучи детьми, если не по возрасту, то по образу мыслей. Заключили союз против целого мира. Это нас объединяло.
– Бла-бла-бла. Не нужно снова пересказывать мне эту историю. – Лицо Эми было бледным и сосредоточенным; Ральфу почудилось, что в её глазах промелькнула жалость. – Я всё запомнила с первого раза, не повторяйся. – Она подошла ближе, встала за его спиной. – Послушай, Ральф. Если взглянуть на жизнь любого человека, взглянуть изнутри, глазами того, кто её проживает, ты увидишь сплошную череду поражений. Потеря за потерей, утрата за утратой. Все запоминают свои ошибки. Но как насчёт всех сотен и тысяч правильных поступков? Ты потерял ребёнка. И думаешь об этом каждый день. А почему не думаешь о тех, которых сохранил?
Действительно, а почему? Не потому ли, что ложка дёгтя портит бочку мёда? Не потому ли, что на юных ясных лицах сыновей и дочерей Ральфа с Анной лежит отсвет кошмара, перед которым кровавые жертвоприношения античности и угрюмое творчество Лавкрафта со товарищи покажутся весёлой прогулкой по живописной местности? Вообще Эми Гласс, походя сказавшая это страшное «бла-бла-бла», не какая-нибудь сухая и чёрствая мерзавка. Ральфа она любит, желает ему счастья... наверное. Но ход мышления мне странен. Заботясь о дочери, сознательно или бессознательно Эми сделала всё, вот по-настоящему всё, чтобы будущего у Сандры не было. Пусть с достоинством носит отрепья, пусть до седых волос ходит с мамой на подёнку и торгует бутербродами и козьим молоком, пусть принесёт в жертву первое робкое чувство маминым... ну, не хочу сказать «похождениям», но во всяком случае, неожиданным порывам. С другой стороны, почему страсть моей ровесницы менее важна, чем страсть юной девушки? Ханжа я всё-таки. А с другой стороны (уже с третьей), досада берёт, когда девятнадцатилетняя девочка болтается без малейших жизненных перспектив, без образования, без профессии – не считать же профессией лоскутные одеяла, которые шьёшь год, а потом десять лет продать не можешь, потому что они немодные – и даже возможность создать семью ей безжалостной рукой перекроет родная мать. Тоже мне, норфолкские Монтекки и Капулетти. Мало трагедии, давайте ещё и мелодраму сварганим. Эми и Ральф, по крайней мере, пожили, кое-что повидали. А их детям так и придётся существовать в порочном круге страданий и невозможности реализоваться, которые папа с мамой для них выстроили.
В общем, книга неожиданно хорошая, перевод мне тоже очень понравился, Норфолк красив до степени «где мой дорожный чемодан, шлем и телескоп», а люди... люди везде люди. Чтобы это понять, не обязательно в Ботсвану ехать. Хотя Мантел там несколько лет прожила, ничего не выдумывает, и как раз в год издания романа произошло омерзительное убийство школьницы с теми самыми, неназываемыми целями. Medicine murder, целительское убийство – несопоставимые понятия, право слово.