Конечно, такую глубокую и сложную тему нельзя охватить полностью, как нельзя объять необъятное. Тем более, что страниц всего пятьсот с небольшим. Первые главы напоминают по форме очерки, краткую характеристику этапов замужества как явления: библейская культура, античная Греция, Рим, средневековье... На любую из перечисленных тем Ялом с её эрудицией могла бы создать монографию, но по-настоящему оживляется, когда дело доходит до удела жены в протестантизме.
Трансформация брака и семьи в ходе Реформации годится в сюжеты для десятка-другого исторических романов. Здесь и немецкие монахини, отрекающиеся от монастыря ради супруга (в ряде случаев бывшего католического священника), и английские прототипы Ромео и Джульетты, у которых всё сложилось несколько более удачно, и уникальный дневник англичанки Маргарет Хоби, хозяйки поместья, полные характерно пуританских рефлексий и строгих экономических подсчётов. Вообще пуританство в истолковании Мэрилин Ялом — очень неоднозначное явление. Я привыкла, что ему либо слагают возвышенные панегирики, либо наоборот, обвиняют во всяческих грехах, и в первую очередь в лицемерии. А ведь и первая поэтесса США Анна Брэдстрит (о ней есть пост в сообществе: https://fem-books.livejournal.com/903434.html), и скандальная проповедница Энн Хатчинсон, помилованная только в 1987 году были пуританками (и жёнами, между прочим). Видно, не таким тлетворным был дух этого учения.
В общем, на мой взгляд, "История жены" только бы выиграла, если бы сократилась до "Истории американской жены". Большое внимание уделено супружеству у коренных народностей Северной Америки, специфическим формам брака афроамериканцев -- тут, каюсь, я расплакалась. Жуткое житьё было у рабов на плантациях, а у рабынь тем более. В ряде случаев такими же заложницами "ндрава" супруга или отца оказывались и белые плантаторши, которые ничего не могли противопоставить разнузданным желаниям главы семьи.
Однажды утром нас всех собрали, и мама в слезах рассказала, что мы идём в Техас, но папу взять не можем. Его не купили. Больше мы папу не видели.
Что мне нравится у Ялом, это категорическое понимание, что ни одну эпоху не стоит ни смешивать с грязью, ни чрезмерно превозносить. Она отдаёт должное трудолюбию и героизму женщин фронтира -- перечень обязанностей поварихи, накрывавшей три раза в день тридцатифутовый стол для поселенцев, да не каким-нибудь варевом, а пирогами, пудингами и всяческими разносолами, поражает воображение. Но вместе с тем приводит и такой финал поселенческого брака:
Однажды я укрылась от него в доме моей матери. Когда он пришёл за мной, я заперла дверь. Он попытался влезть через окно, я заперла и его. Он пришёл в такую ярость, что достал пистолет и выстрелил в меня. Пуля прошла над моей головой, на меня посыпалось стекло, и я так испугалась, что упала в обморок. Он заглянул, увидел, что я лежу, и, подумав, что убил меня, засунул дуло пистолета в рот и нажал на курок. Так я стала вдовой.
Глава называется "Романтика Запада". Конечно, куда как романтично представлять себе бескрайние просторы прерий, но как подумаешь, что там ни медицинской помощи, ни книг, ни еды, кроме той, которую сама же и вырастишь и на своём горбу притащишь, робость накатывает. И ведь они были счастливы. По крайней мере, некоторые. Поразительна способность женщины быть счастливою, даже в нерасполагающих обстоятельствах. Мормонка Ханна Кросби пишет о своих сожёнах:
Мне радостно думать, что вместе мы заложили основы нашей жизни, живя во множественном браке. Мы любили друг дружку сильнее, чем сёстры, и так, рука об руку, войдём в вечность.
Что характерно, муж в автобиографии Кросби упоминается очень мало. Можно сказать, почти не упоминается.
Upd.:Современность у Ялом начинается с 1940 года. Вторая мировая война, спровоцировав уход мужчин в армию и на флот, дала возможность женщинам, состоящим в браке, закрепиться на профессиональных позициях, которых они бы не видали как своих ушей: судьбой замуней женщины было чаще всего увольнение. Вообще современная семья с двумя зарплатами и двумя карьерами начиналась в сороковые-роковые. Все мы помним массовый вал американской пропаганды "женщина, иди на завод, поддержи армию делом, финансами, огородом, наконец, сама, наконец, сходи повоюй". Но после победы был такой же массовый вал пропаганды с обратным знаком, чтобы убрать женщин с рабочих мест. Мавританка сделала своё дело, мавританка должна уходить. А отказываться от профессиональной реализации, карьерных перспектив и зарплаты многие уже не хотели. Трагедия супруги-домохозяйки, описанная Бетти Фридан, росла ещё и отсюда.
Как Мэрилин Ялом оценивает сексуальную революцию? Не однозначно положительно, связывает с нею рост числа абортов, вензаболеваний, родителей-одиночек. С другой стороны, она и пятидесятые не идеализирует, в отличие, например, от Джессики Лэйхи. Домашнего насилия тогда было не меньше. Просто избиения жён и детей были не в фокусе общественного внимания, частное дело частного домохозяйства. Семья продолжает изменяться, изменяется и роль жены, и если книгу Мэрилин Ялом нельзя считать исчерпывающим руководством, как введение в проблему она вполне годится.