После успеха романа "Время женщин", премии "Русский Букер" петербургская писательница Елена Чижова на короткое время испытала внимание прессы. К ней домой приехала аж съёмочная группа НТВ. Расспрашивали, естественно, о войне, о блокаде, о семье. Мама писательницы достала довоенную фотографию, где все дети, кроме неё самой, погибли в блокаду, рассказывала, объясняла: вот Ата и Ева, вот Зоя, вот Ляля.... Вот двоюродная сестра Шура, у неё на руках маленький Алик... Телевизионщики профессионально слушали, профессионально кивали, а потом так же профессионально и вырезали. Ата, Ева, Зоя, Ляля, Шура, Алик... В сорок первом население города Ленинграда было три миллиона. В сорок пятом один миллион.
Неверно будет называть "Город, написанный по памяти" историческим источником. С истиной можно спорить, с памятью нельзя, мимоходом бросает Чижова и много, страстно рассказывает о ремесле, которое хочется писать с прописной – Ремесло, о швейной артели, некогда организованной двоюродным прадедом, о младшей сестре прабабки и её заработке - индпошиве, о том, как бабушка учила штопать на грибке, о том, как разбегались глаза в магазинах тканей и, мнится, бабушкиным жестом прикасалась к этой ткани... к материи. К материалу. Когда пишут о Петербурге-Петрограде-Ленинграде, принято много уделять внимания особому духу. Но и материальность была, получается, особая. Когда все ценности находят выражение в одной, в хлебе, ив сё пересчитывается на хлеб.
То, что все дети выжили (при общероссийской-то чудовищной детской смертности) – ещё один весомый аргумент в защиту ремёсел против чёрного крестьянского труда.
Мотивы власти и примкнувших к ней лиц не рассматриваются, в людском образе эти лица и на страницах-то не появятся (как и немцы) – одно им название будет, ларвы. Larvae по-латыни личинки, я голову сломала, чьи именно. Кто из них вылупится, так сказать? А потом в словаре обнаружила, что ларвы – ещё и духи непогребённых, которые сами мучаются в подземном царстве, а когда выходят оттуда по ночам, издеваются и глумятся над живыми. С ларвой ничего поделать нельзя. Только похоронить её труп.
Вообще антропология Чижовой – это отдельная сложная, вполне диссертабельная тема, в которой разобраться мне как читательнице, увы, не всегда удаётся. Стратегии выживания в осаждённом городе? Было бы кощунством утверждать, что она их описывает. У медленного умирания от голода и холода нет стратегий. Или вот то, скороговоркой пробормотанное мягкиечастивсевырезаны рассматривать как стратегию? Вернее было бы говорить о стратегиях доживания после того, как вс уже случилось. И бабушка демонстративно выключает телевизор, когда говорят о подвиге Ленинграда, о несломленных, непокорённых, о выстоявших и отстоявших...
И я очень хорошо её понимаю. Как понимаю и то, почему в нашем городе эта книга стала бестселлером.
Отблески бабушкиной мудрости падали и на меня.
Люди не вороны – в одно перо не уродятся. Лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Что народилось, то и вырастет. Другой головы не приставишь. Не бывать калине малиной. И венцом... – молчи, за умную сойдёшь.