

Мария Щепаньская в 1921 году вышла замуж за юриста и политика Ежи Кунцевича, через год родился сын Витольд. Вынужденный перерыв в литературной активности закончился в 1926 году, беллетризованной биографией китайской императрицы Цы Си, первой в галерее сильных и властных женских образов у Кунцевич. Наиболее известные её произведения межвоенного периода: "Две луны" [Dwa księżyce] – сборник новелл о жизни тихого городка Казимеж-Дольны (1933) и "Чужеземка" (1936). "Две луны" в 1993 году экранизировали, но в фильме боольше лиричности и юмора, тогда как книга местами жутковатая:
Мена сказала:
– Когда те пошли спать, луна была красная. А теперь белая. Совершенно разные. Знают ли они, как выглядит белая луна?
Еремий ответил:
– Может быть,вообще есть две разные луны... Одна для тех , другая - только для нас.
Что касается "Чужеземки", её называли одним из лучших польских психологических романов. А мне поначалу показалось, что роман скорее психопатологический.Ибо Роза Жабчинская, скрипачка-виртуозка, супруга влюблённого в неё до сих пор умного и привлекательного мужчины, мать троих детей, одного умершего и двоих выживших, ведёт себя как клиническая психопатка. Эпилептоидно-истероидная. Розе всё не так. Вот всё. Начиная с погоды и заканчивая Господом Богом, к которому список претензий: он разлучил её с боготворимым женихом, он забрал любимого сыночка Казика, он, наконец, навязал на её голову всех этих идиотов, начиная с дурака-благоверного и заканчивая дюжинным, банальным сыном (почему, кстати, умер не он, а Казик, казик был бы золотой), кретинкой-невесткой, халтурщицей-дочерью, губящей свой талант бесчувственностью, деревянностью, унаследованной от дурака-благоверного... и далее по кругу. Розе аплодирует вся Европа – да пропади она пропадом, та Европа, что она понимает? Сам Сарасате подарил ей смычок и сказал "какой огромный дар и какая скверная школа", школа скверная, вы слышите, мерзавцы? Выучить, и то не умели. Я вообще мечтала петь, а мне сунули эту проклятую скрипицу! Русские – москали, кацапы и варвары. Евреи – чесночные, бессовестные и я вообще не знаю, какие. Но хуже всех поляки, эти дикие сарматы! И вообще отстаньте от меня, у меня стенокардия, я умираю.
Семейство вертится вокруг Розы, пытаясь наладить её самочувствие и повысить настроение, а она зудит, клеймит, жжёт глаголом, вызывает во всех невыносимое раздражение... Невестка Ядвига, впрочем, подмечает, что она в вечном противостоянии с монструозной свекровью прямо расцвела, а сёстры при любящей заботливой матери хиреют. Что-то, значит, есть в кошмарной Розе?
— Может, примеришь, мамочка?
Роза примерила. Жакет был очень красивый, черный, как бы припорошенный инеем, с роскошным белым воротником и такими же манжетами. Однобортная застежка, строгий ряд пуговиц. Марта стояла перед матерью и смотрела на нее с восхищением.
— Чудно, чудно тебе в этом жакете, — говорила она. — Ты в нем выглядишь как зимняя сказка или как Петронелла, когда она сыта, — у нее тогда такой одухотворенный вид…
Петронелла была их старая ангорская кошка.
Роза почувствовала в эту минуту, что есть вещи похуже смерти.
И по мере развития сюжета оказывается, что это так и есть. У Розы национальные предрассудки? Факт. А сколько национальных предрассудков было в её адрес? В России она дочь польского эмигранта, чужачка, а в Польше, морщась, подмечают "кацапский прононс" и ужасаются еврейскому имени Роза. Как вы додумались христианского ребёнка назвать практически Рейзеле? Розу переименовывают в Эвелину, но осадок остался... Третируя детей, героиня много в них и вкладывает: неоднократно при чтении вспоминалась Цветаева, "Мать и музыка". Да и супруг не такой уж невинный агнец, каким прикидывается.[ Спойлер]Уже умирая, уже простив мужа, умоляющего о прощении, уже поплакав с ним, Роза в предсмертном удушье чувствует, как он, насильник, снова к ней лезет и с тоской шепчет:
— Вот, снова ты, а как извинения просил...
Марта дитя насилия. Если она об этом не знает, то догадывается.
В "Чужеземку" вплетены литературно обработанные мотивы биографии матери писательницы... В общем, концерт ре мажор Брамса я буду слушать с неким особенным чувством. Самое любимое, самое важное в судьбе Розы всегда будет сопряжено с самым унизительным и горьким. Если ей пить, то только отравленную воду. Она уже давно не та девочка, лепетавшая перед распятием: вот, добрый Боженька, я, а вот мой суженый, люби его и храни его, и помоги нам быть друг другу верными... Уже давно суженый обвенчался с другой, его и нет в живых уже. Вот я, Господи. Вот моя скрипка.
Заканчиваясь смертью, "Чужеземка" не производит и сотой доли того пессимистического впечатления, которое вызывает "Тристан 1946" [Tristan 1946], вышедший в Варшаве в 1967 году. Я вообще кельтами увлекаюсь, и не может не тревожить масштаб, так сказать, аппроприации кельтских мифов и персонажей, предстающих в самом экзотическом виде. Вот, к примеру. К перепевам мифов вообще отношусь повышенно осторожно. А ту верю. Верю в Тристана из коцлагеря и его ирландскую деву, в Изольду-студенточку, в "человека, которого всё время надо спасать". Верю в короля Марка: есть две молодые души, которые меня любят. Верю в Притти, верю в Горвенала, надеялась бы на их счастье, но романистке было не угодно это. А в счастье Тристана и Изольды не очень верю. Оно и не сложилось.
Словом, я не прочь иногда насладиться приятной сказкой или побывать в опере. Но терпеть не могу, когда жизнь стилизуют под сказку. Я видел, как дети вокруг меня играли во взрослых, самых обыкновенных взрослых: в машиниста, кучера, лоточницу, балерину, отца семейства, короля, воришку. Громко гудели, пыхтели, махали руками, изображая поезд, самолет, пароход. Но я не видал ни одного мальчишки, который, раздевшись догола, изображая бы Питера Пэна. Сказки выдумали декаденты, которые из-за лени и страха, избегая зрелости, ищут спасения в искусственно созданном детстве, в то время как дети серьезно и обстоятельно играют во взрослых. «Жизнь может быть романом»… что, собственно говоря, это значит? Так бывало в средневековье, бывает и теперь. По-моему, это означает, что некоторые пышущие здоровьем мужчины и некоторые дамы с могучим бюстом способны, словно еще не вышедшие из пеленок младенцы, радоваться тому, что у них есть руки, ноги и прочие части тела. Но только младенец играет один, а взрослому непременно нужен партнёр. Именно так наслаждаются друг другом Кэтлин и Михал.
В 1939 году семья Кунцевич эмигрировала в Великобританию, оттуда в США. После войны Кунцевич несколько лет читала в Чикагском университете лекции по истории польской литературы. Вернулись Кунцевичи в Казимеж-Дольны на свою виллу Кунцевичувка, но уже в другую страну, в ПНР, только к началу шестидесятых. Ниболее ивестные произведения этого периода: "Тристан" и радиопостановка-сага о семье Ковальских, которые и в эмиграции побывали, и вернулись. Там прожила писательница до конца жизни, там и похоронена в 1989 году. Кунцевичувка ныне музей.
Что почитать?
"Чужеземка": https://libking.ru/books/love-/love-history/468605-62-mariya-kuntsevich-chuzhezemka.html#book. Отзыв в сообществе: https://fem-books.livejournal.com/311187.html
"Тристан 1946": https://www.litmir.me/br/?b=189345&p=1
Очерк о Джозефе Конраде: http://magazines.russ.ru/inostran/2000/7/kuncev.html