Время выдалось нелёгкое и для семьи, и для страны в целом: в 1947 году, как известно, колония Британская Индия была разделена на два государства, Индию и Пакистан. Вооружённые столкновения привели к многочисленным человеческим жертвам. Салман Рушди, например, вообще считает, что литература не признаёт границ, а Сидхва, следовательно, писательница чисто индийская. Собственно, в Индии она прожила много лет: получила лучшее возможное для девушки в Лахоре образование в женском колледже Киннерд, в неполные двадцать лет Бапси Бандхара (такова была её девичья фамилия) была выдана замуж по договорённости. Муж увёз молодую жену в Бомбей. Брак этот был несчастный, единственно хорошо, что недолгий. Много лет спустя писательница вспоминала, как муж раз за разом повторял:
-- Ходить ты не умеешь, разговаривать не умеешь... Что ты вообще умеешь-то?
После развода дочь удалось забрать обратно в Лахор, а сына не отдавали, и молодая женщина месяцами моталась между двумя городами, пока наконец семьи не пришли к соглашению. За перо Бапси Сидхва взялась, когда вышла замуж второй раз и растила уже троих детей, -- решила изложить в художественной форме рассказ, услышанный в Каракоруме. Как девушка, выданная за высокопоставленного мужчину, сбежала и две недели скрывалась в горах, пока супруг, чья честь была затронута -- что это за начальник? девица от него бегает! -- не разыскал и не зарубил несчастную на месте. Рассказ разросся до размеров романа. Но ни "Невеста" [The Bride], ни следующая книга Бапси Сидхвы "Вороноеды" [The Crow Eaters, в русском переводе "Огнепоклонники"] издателей не нашли. Пришлось выпустить "Вороноедов" за собственный счёт и обходить книжные лавки, рекламируя книгу самостоятельно. На счастье, пакистанскую эпопею прочла в дороге сотрудница издательского дома Jonathan Cape и воскликнула: "Эврика".
Там было из-за чего восклицать "Эврика", поверьте. Цветистые и в то же время реалистичные зарисовки Лахора, красочная речь, сложная межнациональная куртуазия и запоминающийся центральный персонаж. Кто он, Фредди, Фаредун, господин Джунглевала? Почтенный торговец или горе-уголовник? Семейный скандалист или всеобщий благодетель? Подлец или мудрец? Одно другому, как оказалось, не мешает. Принцип fake it till you make it неожиданно сработал, и Фредди, пройдё тернистый путь страшных соблазнов, печальных потерь и поучительных трагикомедий, под конец обрёл если не прозрение, то достоинство, которого ему так не хватало...
* Нет, мои милые юные друзья, — продолжал он. — Никогда я не допускал, чтоб гордыня и надменность становились помехами на моем пути. Кем бы я сейчас был, носись я со своей гордостью как с редкостным цветком, — сидел бы на ней своей редкостной задницей? Нет, я следовал своим потребностям и нуждам, а это воспитывает в человеке гибкость, изворотливость, скромность. Христос же сказал: нищие духом получают царствие земное. Очень умно сказано.
* Факир действительно хорошо знал свое дело. Он был опытным психологом и отличным актером — и то и другое составляло часть его ремесла. Обычно он применял шоковую тактику: ошеломленного человека было легче провести через грань недоверия. Только клиентов самого благонравного облика именовал факир убийцами, негодяями, разбойниками и прелюбодеями. Воров и профессиональных убийц факир приводил в состояние умиленного благоговения, называя их заблудшими праведниками или объясняя им, что они были святыми в прошлых жизнях. Прием безотказно срабатывал во всех случаях. К чести Фредди, его факир принял за человека порядочного, поэтому назвал убийцей.
* Шестьдесят Джербану должно было исполниться так же скоро, как всякой другой сорокапятилетней женщине. Но в Индостане не считают, сколько кому лет. Человек считает себя молодым или старым в зависимости от желания, здоровья и обстоятельств. У нас есть и величественные бабушки, лет тридцати от роду, и полные сил молодые папаши, которым под семьдесят. Раз объявила Джербану, что ей шестьдесят, значит, шестьдесят.
* Мало того, что самый богатый, он не только богатством знаменит, а еще и неслыханной плодовитостью. Просто прославился количеством детей, никто даже не может запомнить, сколько их у него — двадцать, двадцать пять… Кто знает!
— Все от одной жены? — скептически поинтересовался Фредди.
Джербану знала в подробностях личную жизнь и странности каждого именитого парса.
— От одной! — Она уверенно показала один палец.
Путли уставилась на мать немигающими круглыми глазами.
Несчастная! — вырвался у нее стон сострадания.
* В те времена девушек в хороших семьях прятали, как драгоценности, их ревниво стерегли родители, братья, дедушки, бабушки, дядья и тетки. Каждый следил в оба глаза, детей строго наказывали за присущие их возрасту шалости. Никаких продавщиц в магазинах тогда не было, женщины вообще редко попадались на улице. На весь Лахор была всего одна школа, где девочки и мальчики учились вместе, так что молодой человек того времени мог общаться только с женщинами из собственной семьи.
Поразительно, но именно в такой атмосфере любовь вырастала буквально из ничего. Она пробивалась в самых неожиданных местах, ни с того ни с сего, и принимала порой страннейшие формы. Пылкую страсть мог вызвать пыльный пальчик, выглядывающий из сандалии, пусть даже все остальное, включая лицо, укутано покрывалом. Девушка могла влюбиться в затылок мужчины или в его голос, доносящийся из-за забора. Мир-Таки-Мир был врачом, но однажды, всего лишь пощупав пульс на женской ручке, он превратился в поэта. Он только ручку и видел — и чувствовал биение пульса в ней. О так и не увиденном им лице он написал целые тома возвышенных и прекрасных стихов.
* Тани нелегко далось отсутствие врагов. Самое смешное — ей их недоставало.
В Великобритании выпустили в свет и "Вороноедов", и "Невесту", а в 1991 году -- самое популярное произведение Сидхвы "Человек-леденец" [Ice Candy Man], впоследствии вышедшее под заглавием "Раскол Индии" [Cracking India]. На русском языке, к сожалению, "Раскола" нет пока ещё, но существует экранизация, "Земля" [The Earth] индо-канадской режиссёрки Дипы Мехты. Превосходный совершенно фильм, резко отличающийся от индийского кино, к которому мы привыкли. Сотрудничество с Дипой Мехтой продолжилось и далее. По следующему её фильму, как новеллизацию, Сидхва написала роман "Вода" [Water], в русском переводе 90-х годов предсказуемо превратившийся в «Страсть под покровом скорби». Какая страсть? Какая скорбь? Главной героине восемь лет, и к своему благоверному, который в семь раз её старше, не испытывает никаких эмоций. Да, свадьба мужчины за сорок и шестилетней малышки – обычное дело. Осуществление супружеских отношений – вздохнём с облегчением – откладывалась до созревания невесты. Ну, а если супруг умрёт?
Остриженная наголо, одетая в белую несшитую одежду, оторванная от родителей, Чуя обречена до конца дней жить в ашраме, своеобразном вдовьем доме, которым руководит Мадхумати, деспотичная брюзгливая старуха. Мадхумати повезло и с литературным, и с кинематографическим воплощением. Эта колоритная роль была специально написана для популярнейшей в своё время актрисы Манорамы. "Зиту и Гиту" смотрели? Тётю Каушалью помните? Но если злобненькая тётушка -- образ скорее комедийный, то у чудовищно смешной и жуткой Мадхумати есть и второе дно. С её распорядительностью, умом, решительностью полком бы командовать, а до чего докатилась. Вместе с конфидент/кой, хиджрой (представитель/ницей третьего пола) получает со вдовиц совершенно определённый, хотя и не вполне законный доход. Сутенёрствует, проще говоря. Одни боятся, другие на всё готовы ради приварка к скудному рациону, тарелке риса в день. И на хорошенькую малышку тоже находится покупатель... Не приходится усомниться в документальности рассказа, но, честное слово, кровь в жилах стыла. Тридцатые годы! Хронологически ведь не древность седая, это здесь, сию минуту, рядом с нами. И поныне эти, скажем так, своеобразные традиции не изжиты, кто-то видит в них духовное совершенство, глубокий светлый смысл. Кто-то их и пропагандирует! Поезд Махатмы Ганди уносится вдаль, увозя гибнущую девочку: на смерть ли, на долгое и трудное восстановление? А другие вдовы остаются.
Быть может, романы Бапси Сидхвы покажутся кому-то слишком мелодраматичными, сентиментальными. Но сентиментальность эта всегда окрашена юмором и всегда, какая бы жизненная пропасть ни разверзалась перед холодеющей от ужаса публикой, оптимистична. Даже тогда, когда к оптимизму ситуация не располагает. Жизнеутверждающие книги у неё, другого слова не подобрать.
— Куда же мы все-таки денемся? Что с нами будет? — спросил Бобби Катрак, начиная пугаться.
Этот вопрос был у всех на устах, с той только разницей, что не все одинаково поверили Фаредуну.
— Никуда мы не денемся, дети мои.