Место действия -- сильная сторона "Детей крови и костей" [Children of Blood and Bone]. Был такой жизнеобразующий текст советских школьников, двенадцатитомная детская энциклопедия, в которую некая добрая шестидесятническая душа вложила статьи об африканской истории и искусстве. Ойо, Ифе, Бенин, Сокото, с этими названиями я засыпала и просыпалась, мечтая пройтись по тесным улицам Калабара, увидеть руины Иле-Ифе. Мир Адейеми -- своего рода глобус Западной Африки. Европейские цивилизации погибли. По нeкоторым сведениям, оттого, что слишком много воли давали магам. По другим сведениям, оттого, что потеряли магию.
Вселенной управляют сложные религиозно-магические законы, а им служат "боги"-ориша́, олицетворяющие силы природы, и маги-жрецы, которые традиционно группируются вокруг девятерых ориша́. У каждого клана своя специализация, свой предпочитаемый цвет, своя символика. Обитатели мира Адейеми могут хоть на рогатых львах кататься, хоть по воздуху беспрепятственно летать, но система верований безошибочно узнаваема. Хорошо, что наша духовная цензура не отследила "пропаганду язычества". Пока ещё. Ещё пока.
Знакомая ситуация: когда хочется узнать больше о мироздании, о прошлом, о том, как мы пришли к тому что имеем, внимание на себя перетягивает сюжет. Герои всё время куда-то бегут. Вокруг льётся кровь, пылают пожары, ни одной главы без убийства, ранения, пытки -- а сочувствовать не получается, потому что всего слишком много. Масса действия, масса экшна, и за обилием приключений отчасти теряется, зачем они и почему. А может быть, самодержец отчасти прав, а резистанс -- не более чем оболваненные подростки с мессианскими фанабериями? Нет, безусловно, самодержец не прав, но чтобы победить его, нужно во многом стать как он. Зели, Тзайн, Амари... они как будто бы из людей превращаются в некие нечеловеческие сущности, в полубожества. Сами становятся ориша́. Потому что люди на их месте впали бы в скорбное бесчувствие уже давным-давно. Некоторое исключение представляет тот персонаж, который, в отличие от остальных-прочих, слабый, колеблющийся, мятущийся и этим своим смятением безнадёжно понятный. Как в анекдоте про Ленского, "вот его и убьют".
Впрочем, впереди у нас ещё два тома трилогии, так что впечатление может перемениться.