Как же отвратительно советский писатель Нагибин пишет в дневниках о своей жене Белле Ахмадулиной. Фу таким быть.
«А ведь в тебе столько недостатков. Ты распутна, в двадцать два года за тобой тянется шлейф, как за усталой шлюхой, ты слишком много пьешь и куришь до одури, ты лишена каких бы то ни было сдерживающих начал и не знаешь, что значит добровольно наложить на себя запрет, ты мало читаешь и совсем не умеешь работать, ты вызывающе беспечна в своих делах, надменна, физически нестыдлива, распущена в словах и жестах...
Самое же скверное в тебе: ты ядовито, невыносимо всепроникающа. Ты так мгновенно и так полно проникла во все поры нашего бытия и быта, в наши мелкие распри и в нашу большую любовь, в наш смертный страх друг за друга, в наше единство, способное противостоять даже чудовищному давлению времени, ты приняла нас со всем, даже с тем чуждым телом, что попало в нашу раковину и, обволакиваемое нашей защитной секрецией, сохранило инородность, не став жемчужиной.
Ты пролаза, ты и капкан. Ты всосала меня, как моллюск. Ты заставила меня любить в тебе то, что никогда не любят. Как-то после попойки, когда мы жадно вливали в спаленное нутро боржом, пиво, рассол, мечтали о кислых щах, ты сказала с тем серьезно-лукавым выражением маленького ТАТАРЧОНКА, которое возникает у тебя нежданно-негаданно.
— А мой желудочек чего-то хочет! — И со вздохом: — Сама не знаю чего, но так хочет, так хочет!..» (1960)
https://gorky.media/context/kak-vazhno-byt-schastlivym/
В этом дневнике, который многие считают почему-то самой пронзительной и выдающейся его книгой, буквально нет страницы, где бы он не унижал достоинство женщины. Физиологичность в деталях просто отвратительна, даже вспоминать противно. В конце концов он договаривается до ненависти к девочкам, которые катаются с отцом на лыжах: они вызывают у него ужас.
А в других произведениях? - Вот кто бы мне объяснил, как можно соотносить постаревшее от многочисленных родов тело Надежды фон Мекк и музыку П.И. Чайковского? Это вот для чего все пишется?
А "Терпение"? - Ладно, сел на антисоветского конька, разработал модную тему высылки с глаз долой инвалидов войны(хотя я этому слабо верю, так как прекрасно помню инвалидов войны, они все свободно передвигались по городу, даже машины у них были специальные и никто их никуда не ссылал). Но само название "Терпение" - это о чем? Я так и не поняла.Главная героиня терпит мужа? Главная героиня терпела 30 лет до полового акта со своей первой любовью?
Простите, не удержусь. Вам семьдесят лет? Иначе вы никак не можете помнить инвалидов _войны_ и их (не)высылку, каковая имела место в первые послевоенные годы.
Понимаю, что "проклятый" СССР становится у таких, как вы, все кровавее и зверистее с каждым днем.Ну если я помню безногих и безруких - так, может быть, не до всех дотянулся "кровавый?
Не поверите, но в нашем классе училась девочка, так у нее воевали и отец, и мать. Она была поздним ребенком, отец - инвалид, но все равно работал сторожем до самой смерти. И никто его не прятал на какие-то острова. А что самое ужасное - эта девочка потом умерла от рака раньше своей матери- фронтовички.
Дом инвалидов был. Директор этого дома инвалидов, сам фронтовик, кстати, жил в доме напротив нашего, работать там начал сразу после войны. Инвалидов никто там насильно не держал, жили там в основном одинокие, кто мог - работал.
Директор школы, в которой я училась, воевал. Было несколько учителей-фронтовиков.
Оба моих деда воевали. Оба вернулись с войны.
Я считала: на нашей улице с войны вернулись все, кроме одного. Его убили уже после Победы, в Праге, дорогие чешские братья убили.
Нет, а что вы так удивляетесь-то? - Последний участник войны, которого я знала лично и встречала регулярно в магазине, умер лет 7-8 назад.
(А Веллер - идиот.)
Может ведь человек жить в маленьком городе, где до сих пор единственным источником информации являются бумажные книги писателя Веллера.
И вообще, зачем женился на ней, раз она такая плохая?
Прощай! Прощай! Со лба сотру
воспоминанье: нежный, влажный
сад, углубленный в красоту,
словно в занятье службой важной.
Прощай! Все минет: сад и дом,
двух душ таинственные распри,
и медленный любовный вздох
той жимолости у террасы.
Смотрели, как в огонь костра,-
до сна в глазах, до муки дымной,
и созерцание куста
равнялось чтенью книги дивной.
Прощай! Но сколько книг, дерев
нам вверили свою сохранность,
чтоб нашего прощанья гнев
поверг их в смерть и бездыханность.
Прощай! Мы, стало быть, из них,
кто губит души книг и леса.
Претерпим гибель нас двоих
без жалости и интереса.
И если Нагибин еще в личном дневнике, то сегодня все соцсети этим "ясным солнцем" полнятся.
Слова попроще, но смысл-то у них незатейливый один.
В Телеграфном я впервые приметил этого длинного, тонкого, бледно-веснушчатого мальчика с большими серо-голубыми глазами в пол-лица. Стоя в сторонке и наклонив голову к плечу, он с тихим, независтливым восхищением наблюдал наши молодецкие забавы. Он чуть вздрагивал, когда пущенный дружеской, но чуждой снисхождения рукой снежок залеплял чей-то рот или глазницу, скупо улыбался особо залихватским выходкам, слабый румянец скованного возбуждения окрашивал его щеки. И в какой-то момент я поймал себя на том, что слишком громко кричу, преувеличенно жестикулирую, симулирую неуместное, не по игре, бесстрашие. Я понял, что выставляюсь перед незнакомым мальчиком, и возненавидел его.
Митя не только внешне походил на девчонку — он был слабодушный, чувствительный, слезливый, способный к истерическим вспышкам ярости, — и на него рука не поднималась. И все-таки я ему всыпал. С истошным ревом он схватил фруктовый нож и попытался меня зарезать. Впрочем, по-женски отходчивый, он чуть ли не на другой день полез мириться.
Редкое душевное целомудрие заставляло Павлика держать на запоре свой внутренний мир. Посторонним людям он казался апатичным, незаинтересованным, безучастно пропускающим бытие мимо себя. Но я-то знаю, как мощно заряжен на жизнь был Павлик, каким сильным, страстным, целенаправленным характером он обладал. Ему так и не пришлось выйти на суд людской. Все, что в нем развивалось, зрело, строилось, не успело обрести форму…
Природа дружбы иная, чем у любви. Легко любить ни за что и очень трудно — за что-нибудь. Дружба не столь безотчетное чувство, хотя и в ней есть своя мистика. Я знаю, что привлекло Павлика ко мне и чем явился для меня он в начале наших отношений. Потом годы окутали нас таким животным теплом, что не осталось места головному рассуждению.
А вообще, там весь рассказ в таком духе. В свете этих писаний о женщинах он мне вспомнился, знаете ли :-)
(Кстати, да, злобная училка по прозвищу "Крыса", беспощадно травящая тонкого-звонкого-целомудренного-тёплого Павлика в рассказе тоже есть.)
Edited at 2018-11-24 01:05 pm (UTC)
Вообще, если брать книги 60х-70х хоть как-то связаных с гей тематикой, то там долбанутых отношений выше крыши. Мальчиков ведь воспитывали с прицелом что потом у них будет девочка для обслуги. И тут такой облом, девочки нет, а отношения надо как-то строить с таким же принцем.
А у нее ни капли зависти к нему, как показывает стих. Одно это может разрушить завистника.
Edited at 2018-11-24 04:33 pm (UTC)
"Ее отношения с Нагибиным – тема для отдельного разговора. Маститый советский писатель, успешный сценарист, имеющий все, о чем только можно мечтать, но немолодой и, наверное, ужасно уставший от вранья… И вдруг – мама, уже знаменитая, но еще совсем юная, не признающая компромиссов, немного потерянная и всегда одинокая, бездомная по определению".
Он - патриарх советской литературы с машиной и дачей-клячей, а интервью приходят брать у нее, девчонки.
Edited at 2018-11-24 05:22 pm (UTC)