Что пришлось по душе: атмосферочка. Причём не только викторианская -- она, нынче в моде, ею, похоже, никого не удивишь, но и каролинская. Времена правления Карла Первого остались в истории благодаря географическим открытиям, расцвету искусств, естественных наук, философии, а также, из песни слова не выкинешь, алхимии и оккультизма. Творили Джон Донн и Кэтрин Филипс, "несравненная Оринда". Строил свои шедевры Иниго Джонс. Гремела музыка, на сцене исполнялись утончённые пьесы-маски, завершавшиеся пляской актёров со зрителями... Надвигалась революция и гражданская война.
Именно в каролинский период из Нидерландов пришла мода на так называемых немых компаньонов, или dummy boards, доски-обманки. Это реалистичные интерьерные изображения людей и животных, написанные маслом по дереву. Например, вот:
А теперь вообразите, заходите вы в уборную, а там такое из тёмного угла таращится! Или целуетесь в беседке, и вдруг из кустов глядит... глядит, в общем. Барокко ценит аффект, весёлые недоразумения, мгновенный страх, разрешающийся смехом, ценит трагизм, ценит противоречие... А я ценю барокко.
Вообще безмолвие -- центральная тема "Компаньонов". Не только деревянные компаньоны беззвучны. Молчит мертвец, с которого всё и началось. Молчит немая Гетта, таинственная девочка с недоразвитым языком. Молчит опрятный чёрный котик Джаспер, который видит-видит во тьме, да рассказать не может. (Спойлер: с котом всё будет в порядке! спасибо, госпожа Пёрселл, хоть с котом всё будет в порядке!) Молчат слуги, потому что страшатся говорить. Молчат господа, потому что говорить стыдятся.
[что не понравилось]Что не понравилось: меня всегда смущает, когда разыгрывают мотив преступного дитяти, некого исчадия тлена и мрака, которое прост-таки обречено творить зло... Почему-то чаще всего это бывает девочка. Как будто бы ненависть и презрение к совершающим низкие поступки в последний момент направили на тех, кого не жалко. Так в советских книгах предатель или нарушитель закона маркировался: мол, из бывших. И сразу всё ясно, раз из бывших, значит, на что угодно способен. В случае Гетты ещё и сомневаюсь, что двенадцатилетняя хрупкая малышка чисто технически сумела провернуть в одиночку такое предприятие.
Центральный образ Элси, беременной вдовы, напоминает афоризм Герцена, популяризированный Мартином Эмисом: Смерть современныхъ формъ гражданственности скорѣе должна радовать, нежели тяготить душу. Но страшно то, что отходящій міръ оставляетъ не наслѣдника, а беременную вдову. Между смертію однаго и рожденіемъ другаго утечетъ много воды, пройдетъ длинная ночь хаоса и запустѣнія. Меня всегда занимало, а что будет, если наследник вовсе не родится? Кстати, нерождённые дети тоже молчат...
