Некоторое время научную и литературную работу удавалось совмещать. В 1996 году Ури защитила докторскую диссертацию по прикладной лингвистике. В Википедии пишут, что по афазиологии. У нас это медицинская область, диагностика и профилактика нарушения речевых функций. Впоследствии областью исследований Хелене Ури было освоение норвежского языка иммигрантами. В 2005 году писательница подала в отставку, а в 2006 году все поняли, почему.
Потому что либо вращаться в академических кругах, либо писать о них такие вещи.
"Лучшие из нас" [De beste blant oss]... здесь вымышленная кафедра футуристической лингвистики предстаёт форменным разбойничьим вертепом. Какой там храм премудрости! Какая келья скромного филолога! В тиши почтенных кабинетов правят бал алчность, лицемерие и разнузданный эротизм. Здесь подсиживают, интригуют, развратничают, подличают и предают. Здесь растлевают невинное студенчество, которое, впрочем, ещё сто очков вперёд даст почтенному преподавательскому составу. Здесь ни слова в простоте нельзя сказать, тут же уличат в незнании де Соссюра или в обращении к слишком расхожим источникам. Здесь декларируют высокое стремление к истине, а на деле преследуют самые низменные меркантильные цели. Наконец, здесь работает [нецензурное слово]пиздолог-компаративист!
По большому счёту, посторонний глаз так и воспринимает всех бедолаг, посвятивших себя языковедению: как комических нелепых персонажей, готовых день за днём предаваться сравнительному изучению наименований женского полового органа на всех наречиях древности и современности. Или какой-нибудь подобной ерунде. Вот физика, биология -- это настоящие науки. От них настоящий результат: водородная бомба, допустим, или сверхурожайная кукуруза. А что такое лингвистика? Она не накормит, не защитит, не вылечит, не согреет. Если Бог хочет наказать человека, он делает его гуманитарием -- веселятся технические и естественнонаучные факультеты.
И в то же время как захватывающи, как неизменно актуальны языковые дискуссии. Норвегия со своей сложной и казусной филологической судьбой тут не исключение. Норвежский язык не один. В стране сосуществуют в многолетнем споре несколько его форм. Хелене Ури, выступавшая в этой дискуссии на стороне книжно-городского букмола, конечно, не обошла её вниманием и в прозе. И видно, что она сочувствует центральной героине, одинокой пятидесятилетней Палладе, чей пеплум оказался, увы, запятнан. Я-то, наученная горьким опытом, таких людей, как Эдит Ринкель, обхожу за три версты на карачках. Признаю их интеллектуальную мощь, но дело делать с ними -- увольте. Другое дело, что остальные ещё хуже... Некоторые страницы "Лучших из нас" лиричны, некоторые фарсово, до слёз смешны, но в целом преобладает этакий брюзгливый задор, вызов: да, мы не ангелы. А вы бы как себя проявили на нашем месте?
Так же как и многие другие университетские пенсионеры, Гюдрюн Гюттормсен, кажется, не собиралась оставлять университет. Она привыкла каждый день где-то около десяти приезжать в Блиндерн и проводить там целый день, болтая в коридорах и попивая кофе с коллегами, и так будет продолжаться на протяжении многих лет.
Гюттормсен была одним из редакторов Толкового словаря норвежского языка, она приступила к работе сразу после окончания учебы на кафедре скандинавских языков в середине шестидесятых и трудилась вплоть до прошлого года. До выхода на пенсию она успела отредактировать все статьи на букву К (начала со слова «кабак» и закончила словом «кыш»), а кроме того, опубликовать статью почти на тридцать страниц «О сослагательном наклонении глагола „казаться“ в диалекте Западного Телемарка». Обычно Пол ограничивался кивком Гюттормсен, но сегодня остановился.
— Вы читали последний номер журнала «Лингвистические ценности будущего»? — спросил Пол.
— Нет, — ответила вышедшая на пенсию редактор словаря, и тон её говорил, что она читает только публикации, названия которых состоят из двух слов: «Видение и предание», «Язык и память», «Слово и понимание», «День и время» — и ничего более.
— Там напечатана интересная статья Нанны Клев. Вы слышали о ней?
— Нет, — ответила пенсионерка, и ее язык выскользнул изо рта и увлажнил губы.
— Нет? — спросил Пол, неотрывно глядя на рот женщины.
Гюдрюн Гюттормсен друзья и коллеги называют еще Гюдрюн Змеиное Жало, потому что у нее удивительный язык — кончик его раздвоен, как у гадюки. Говорят, что когда она была маленькой, то поранилась косой, и еще говорят, что она отказалась написать словарную статью про слово «коса», когда до него дошла очередь.
— Нет, — снова сказала Гюттормсен.
— Нанна Клев, — повторил Пол, кивнул Гюттормсен и продолжил свой путь в библиотеку. — Нанна! — он повернулся и ещё раз выкрикнул её имя.
Прочесть можно здесь: https://royallib.com/book/uri_helene/luchshie_iz_nas.html