Gail Collins "America's Women": "О, Лиззи! Ты нас всех на посмешище выставишь!"

В 1840 году в Лондоне на международном съезде аболиционистов делегаткам-женщинам отказали в праве обратиться к аудитории и рассерженную Лукрецию Мотт отправили на женскую галерею.  Лукреция излила душу другой американке, Элизабет Кэди Стэнтон, которая приехала на конвенцию с мужем.  "Миссис Мотт и я шли под руку до гостиницы и решили, когда приедем домой, созвать конвенцию и основать общество, которое будет бороться за равноправие женщин," - вспоминала Элизабет Кэди Стэнтон.

Ждать пришлось восемь лет.  Первые годы своей семейной жизни Элизабет Стэнтон счастливо прожила в Бостоне, в удобном доме, в окружении любимых подруг и в ведении хозяйства ей помогали две умелые и преданные служанки.  Она не понимала почему все женщины не обожают домашнее хозяйство.  "Столько женщин стремится заниматься искусством, так почему бы не заняться искусством в собственном доме, сделав его прекрасным."  Даже поставщику дров она платила сверх положенного, чтобы он укладывал поленья гладкими концами наружу.

Потом Генри Стэнтон перевез семью из Бостона в Сенека-Фоллс, фабричный город-новостройку на севере штата Нью-Йорк.  Здесь дом стоял на отшибе, соседям не было до Элизабет дела, а служанки не умели ровным счетом ничего.  Пока ее муж разъезжал по деловым поездкам, Элизабет оставалась дома с тремя маленькими сыновьями, которые либо переворачивали все вверх дном, либо лежали больные.  И тут "ведение дома уже не казалось мне таким прекрасным занятием".  Когда Лукреция Мотт приехала к родственникам в соседний город Ватерлоо, Элизабет отправилась туда и наконец смогла выговориться.

Элизабет Кэди Стэнтон в молодости с сыновьями Генри и Даниэлем

Они опубликовали в местной газете объявление о съезде по вопросам женского равноправия, написали манифест по образцу Декларации Независимости и нашли методистскую церковь, которая согласилась сдать им помещение.  В назначенный день, к удивлению организаторов, вся дорога к церкви была запружена фургонами и экипажами.  Когда пришло несколько десятков мужчин, решили сменить план и допустить их на съезд.  Ради декорума председательствовать попросили Джеймса Мотта, мужа Лукреции.

В первый раз в жизни Элизабет Стэнтон обратилась к смешанной аудитории.  Слушатели потом жаловались, что она говорила слишком тихо.  Но она пошла наперекор даже свой наставнице Лукреции Мотт, когда призвала бороться за избирательные права для женщин.  "О, Лиззи! Ты нас всех на посмешище выставишь! Нужно двигаться постепенно!" - воскликнула обычно сдержанная кваркерка Лукреция.  Когда Генри Стэнтон узнал о делах жены, он был так сконфужен, что на некоторое время уехал из города.  В Сенека-Фоллс приехал отец Элизабет и пригласил врача, чтобы тот проверил дочь на наличие душевной болезни. Когда врач сказал Даниэлю Кэди, что его дочь психически нормальна, отец пригрозил лишить Элизабет наследства.  О конвенции писали в газетах общенационального масштаба, но не писали ничего хорошего.  Реакция людей была столь негативной, что большая часть подписанток испугалась и забрала свои подписи под манифестом о женском равноправии.

Но через две недели группа квакеров, вольнодумцев и недовольных жизнью домохозяек собрались на другой съезд, уже в Рочестере.  Элизабет Стэнтон в последний момент удалось приехать -- еле нашла няню.  Она оконфузилась, отказавшись поставить свое имя под резолюцией, требующей, чтобы женщина председательствовала на конвенции о женском равноправии.  В письме подруге она оправдывалась так: "Моим единственным оправданием служит то, что, раз женщины не привыкли действовать публично, трудно найти такую, которая бы знала что делать".

Как и все, она училась равноправию методом проб и ошибок.


Предыдущие части: