Нет сил воспеть тебя, прекрасная помойка!
Как на закате ты лежишь со всклоченною головой
И чёрный кот в манишке белой колко
Терзает, как пьянист, живот тяжёлый твой.
Вся в зеркалах гниющих, в их протресках
Полынь высокая растёт,
О ты - Венеция /и лучше, чем Венецья/
И гондольером кот поёт.
Турецкого клочок дивана
В лиловой тесноте лежит
И о Стамбуле, о кальяне
Бурьяну тихо говорит.
В гниющих зеркалах дрожит лицо июля.
Ворона медленно на свалку опустилась
И вот она идет надменнее, чем Сулла,
И в цепкой лапе гибель или милость.
Вот персик в слизи, вспухи ягод, лупа,
Медали часть, от книги корешок,
Ты вся в проказе или ты - ожог,
Ребенок, облитый кипящим супом.
Ты - Дионис, разодранный на части
Иль мира зеркальце ручное.
Я говорю тебе - О Свалка,
Зашевелись и встань. Потом,
О монстр, о чудовище ночное,
Заговори охрипло рваным ртом.
Зашевелись и встань, прекрасная помойка!
Воспой, как ты лежишь под солнцем долго,
Гиганта мозгом пламенея, зрея,
Все в разложеньи съединяя, грея,
Большою мыслью процвети и гной
Как водку пей и ешь курины ноги,
Зашевелись, прекрасная, и спой!
О rosa mystica, тебя услышат боги.