Давно хотела в бумаге «Удалить эту запись?» Ларисы Романовской. Писательница, между прочим, начинала с фанфиков по Гарри Поттеру и передала это увлечение своей героине. Четырнадцатилетняя школьница Вера ведёт ЖЖ, где с откровенностью рассказывает о себе. О непростых отношениях с мамой, тяжёлых отношениях с учительницей английского языка, интересных отношениях с подругой, кошмарных отношениях подруги с отцом (домашним насильником, сие не спойлер, сие предупреждение), трагикомических отношениях с соседкой... Отношения, отношения, отношения. [Читать дальше]Вся Верина жизнь — непрекращающаяся цепь социальных контактов. «Остановиться, оглянуться»? Ей некогда: сегодня собака сама себя не выгуляет, а завтра надо в дом престарелых с благотворительной помощью. Что тревожит?
А тут я захотела заплакать. Представила, что мне 27 или 40 лет. И я всем вру. А все мои смс и подарки только от мамы. И больше никого у меня нет. Как сейчас. У моей мамы тоже никого нет, кроме меня. Я не понимаю, как можно столько лет прожить без мужчины.
Одинокая старуха, объект сочувствия:
— Да какие дети, миленькая моя? Я же ни девушкой никогда не была, ни женщиной. У меня же как в ту зиму всё перемерзло, так и всё.
И сказала, что они в войну с сестрой жили в деревне в прифронтовой полосе. Сперва в доме, а потом, когда его сожгли, в землянке. И их в этой землянке так проморозило, что ни у нее, ни у сестры не могло быть детей. И что сестра потом замуж вышла за моряка. А сама бабулька сперва на заводе работала, потом училась, а потом опять на заводе. Мне сперва интересно было, потом грустно, потом просто хотелось в туалет.
Чисто неолит какой, разве что компьютеризированный. Быть женщиной = носить крови и рожать детей. Вот я сейчас про Мали читаю, так в Мали, чтобы сделаться завершённой женщиной, положено, чтобы дети ещё были живые-здоровые. Обращает на себя внимание также брежневских времён традиция сравнивать современность с военным временем. Другой истории – в стране как будто и не было.
Некогда Честертон писал: «Ребёнок живёт до конца света, взрослый – после конца света». В таком случае, подросток переживает в реальном времени самый настоящий апокалипсис с армагеддоном. Жека из «Вселенной. Новой версии» Аси Кравченко скрупулёзно регистрирует все мелкие разрушения и повреждения во дворе, в школе, в доме, записывая их как очки в пользу надвигающегося светопреставления. Сверхценная идея овладевает мальчиком исподволь... мастерски описано нарастание его отгороженности, отчуждения.
[Читать дальше]Больше всего Жеке хотелось, чтобы его никто не трогал.
Но в большой любящей семье это вряд ли возможно.
Следует описание драмы – мученика посылают за хлебом. Или: русский парень на рандеву. Девочку он, естественно, не любит, но решил — и пригласил. Бредут, молчат. У Евгения "НеОнегина" одна дума:
А вдруг она вообще видит в нём только товарища-одноклассника. И в её голове нет и мысли о том, что это свидание, а Жека — мужчина.
Под финал активная-инициативная приятельница (легко могу вообразить на её месте Веру Романовской) буквально за шкирку затаскивает Жеку во взрослость, как сама ту понимает: «А куда ты пойдёшь? Я с тобой... мы же вдвоём. Вдвоём не страшно... Просто у меня мало денег, но мы ведь можем работать, если надо. Что? Я могу работать в кафе официанткой!» И так жизнь и пройдёт: она будет работать и верить в «мы вдвоём, вдвоём не страшно», а он будет обдумывать философские проблемы и желать одного – чтобы никто не трогал.
Я не утверждаю, что Евгений дурной, порочный человек. Но там, где у Веры «другой, другие, о других», у него только я, я, я. Поэтому и форма подачи так различна. Вера ведёт публичный дневник, общается, выслушивает, отвечает. Жека тайно пишет книгу (и рассказами о ней пытается поднять свой статус). Два мира — два Шапиро фактически. Два в корне различных варианта социализации. Мальчики налево, девочки направо.