Её имя нам не называют.
Возраст - двадцать семь лет.
Место рождения - Караганда, Казахстан (где это, не подскажете? А! Караганда... вот оно что).
Национальность - немка, гражданство - Германия.
Училась в Оксфорде. Живёт в Кембридже. Правда, в штатовском Кембридже.
Родины нет. С родителями видится десять дней в году. Был жених. Чеченец, живёт в Грозном.
Поэтому все, что я могу сказать вам, — оставьте чеченских женщин в покое. Нет ничего хуже, чем жалеть счастливого человека, который искренне не понимает, что не так с вами, а не с ним. Вложите все эти гуманитарные доллары и евро в фонды для больных детей, для стариков с тонкими от недоедания ветвями рук, в эмигрантов и беженцев, чьих домов больше нет, в тех самых девочек, которые действительно хотят, но не могут получить образование. Только оставьте в покое чеченских женщин, если они сами не попросят вас о помощи, учите их, только если они захотят жить по-другому. Навязанные и насильные, меня выводят из себя все эти освобождения женщин — мусульманских, не мусульманских — от гнета, в котором вы ничего не смыслите. - говорит она, но сопричислиться этим женщинам не пожелала. Интересно, почему.
В финале безымянная героиня - или то, во что она превратилась - проникает на саммит ЕС и предъявляет сильным мира сего свои претензии:
Нам приписывают упоение блестящим положением. А по сути мы — карта Джокер, изгои большого мира. Мы сублимировали свою энергию в развитие интеллекта и силы воли, в способность сутками не спать, работая над разрешением невыполнимой задачи. В умение улыбаться, когда на самом деле собеседника хочется ударить по лицу. В способность продолжать, несмотря ни на что, стиснув зубы, потому что победа — это единственный исход, который «считается». Я, конечно, могу продолжать и продолжать, но все и так понятно, верно? Это те люди, и такие люди, которые вам угрожают. Мы — не прежние поколения, которые жаловались на все подряд и ничего не делали. Мы — это дети глобализации с острыми зубами. Вам есть чем ответить?
А зачем им как-то отвечать? Ответа есть смысл спрашивать не с них, и едва ли с кого-то возможно спросить ответа, вот где ужас-то. Само слово "глобализация" впервые употребил Маркс в письме к Энгельсу. Глобализационным процессам уж не первое столетие. Мы все, и наши матери, и наши бабушки, и прабабушки, и даже прапрабабушки, имена которых мало кто из нас помнит, в той или иной мере оказались пластилином для эксперимента века. Но что если идеальный пластилин только один? Единственный - что из него этот самый эксперимент вылепит?
Прочесть можно здесь: http://magazines.russ.ru/druzhba/2016/4/v-sovetskom-soyuze-ne-bylo-adderola.html