1938. Мать, отец и она, пятилетняя, бегут в Африку, в Кению, на нищую ферму, которая выглядит преддверием ада по сравнению с прежней зажиточной и уважаемой жизнью.
1941. Она получает открытку от бабушки. Мы все очень рады - отбываем в Польшу. Отец плачет и рвёт на себе волосы. Слухи об Аушвице и других концентрационных лагерях дошли уже и до Африки.
1942. Отец уходит в британскую армию сражаться с фашистами, она остаётся с матерью...
Узнала я о Стефани Цвейг из поста в сообществе: http://fem-books.livejournal.com/97501.html, а там цитируются отзывы на "Нигде в Африке". И читатели в один голос возмущаются, какие невыносимые, квёлые нытики родители Регины. Спаслись, нет бы радоваться, адаптироваться, трудиться, а они всё ноют, ноют...
Я представляю себя на месте Йеттель и Вальтера - и глохну от ужаса. Представляю себя на месте бабушки и понимаю её выбор - никуда не ехать, остаться и ждать неизбежности. Сколько таких бабушек пожертвовало жизнью, чтобы более молодые и сильные смогли выстоять. А что касается самих Редлихов, снилась им эта Кения сто лет (иронически выражаясь). Они её не выбирали, не хотели никаких поединков с саранчой и нисколько не вдохновлены возможностью крутить хвосты коровам. "Я писала не об Африке, а о том, каково человеку терять родину, язык, достоинство," - подтверждает сама писательница, и трудно рассказывать дальше о её судьбе, чтобы не испортить чтение спойлерами...
Семья Стефани Цвейг, как и её героини Регины, вернулась в Германию в 1947-ом году. Судьями имели право работать только лоица, не состоявшие в нацистской партии, поэтому её отцу предложили должность судьи во Франкфурте. Девочка заново учила немецкий, после суахили и английского тот ещё труд. После школы занималась журналистикой, писала детские повести со странными названиями: "Родители тоже люди", "Полон рот земли". Это, кстати, о мальчике кикуйю.
- А потом я подумала: да что я себя всё растрачиваю на мелочи, давно пора написать автобиографию для взрослых.
У "Нигде в Африке" есть продолжение- "Где-то в Германии", которое рассказывает об истории семьи с возвращения на родину до смерти отца в 1958 году, а "Дом нигде" - о последующей жизни писательницы. Тетралогия "Улица Ротшильда" посвящена истории немецкого еврейства, а точнее - того дома, где она поселилась. Но на русском языке пока есть только самое популярное, экранизированное произведение Цвейг - экранизация, кстати, награждена "Оскаром". О второй родине. Ведь там, где взрослые видят вызов судьбы (и небезосновательно), ребёнок встречает приключение, пусть не всегда весёлое, но неизменно интересное.
— Ты же боишься собак!
— Здесь не боюсь.
— Мы назовем его Руммлер, — сказал папа таким низким голосом, что Регина поперхнулась, расхохотавшись в ответ.
— Руммлер, — смеялась она. — Какое красивое имя. Как Суара.
— Но Руммлер — немецкое имя. А тебе же теперь нравится только суахили.
— Руммлер мне тоже нравится.
— С чего ты решил назвать пса Руммлером? — спросила мама. — Ведь так звали крайсляйтера в Леобшютце.
— Ах, Йеттель, в этом-то и прелесть. Теперь можно целый день кричать: «Руммлер, поганец, иди сюда!» и радоваться, что нас никто не арестует.
Регина вздохнула и погладила большую голову собаки, которая, подергивая короткими ушами, отгоняла мух. От ее тельца на жаре шел пар и пахло дождем. Папа часто говорил слова, которых она не понимала, а когда он смеялся, слышался только короткий высокий звук, который не отражался эхом от горы, как раскатистый смех Овуора. Регина рассказала псу на ухо историю про заколдованную лань, тот посмотрел в сторону Суариного хлева и сразу понял, как сильно девочка хочет братика.
Уши Регины поглаживал ветерок, и она слышала, что родители все время повторяют имя Руммлера, но не могла их понять, хотя голоса звучали отчетливо. Каждое слово было как мыльный пузырь, который сразу лопался, если его хотели схватить.
— Руммлер, поганец, — сказала наконец Регина и, увидев, как лица родителей просветлели, будто лампы с новым фитилем, поняла, что эти два слова — волшебное заклинание.
Из интервью со Стефани Цвейг: полностью по ссылке http://booknik.ru/today/faces/Stefanie_Zweig/ :
Хотела было сделать паузу, а потом подумала — мне 79 лет. Почему бы не сделать себе подарок к восьмидесятилетию — новую книгу? Я суеверна, поэтому ничего не расскажу про задумку, но две главы уже написала.
В 2014 году С. Цвейг не стало - на восемьдесят втором году жизни. Но последнюю книгу успела дописать. Она называется "Дом нигде".