- Тэди, купи мне свинью!
И заказал наделать из неё колбас - так для миледи начались её первые невзгоды. Миледи сама спустилась в кухню сказать поварихе о колбасах - чтоб больше их не было у неё на столе. Колбасы-то заказал хозяин, и миледи об этом знала. Повариха приняла сторону миледи - та в кухню никогда не заходила, была молода и в хозяйстве не разбиралась, и повариха её пожалела; и потом, как она нам объяснила, разве миледи не вправе заказывать или запрещать, что пожелает, для своего стола? Но скоро повариха запела по-другому, потому как хозяин то и дело заказывал колбасы и ругал повариху еврейкой, не давал ей покоя и грозил, что не заплатит ей ни гроша, если не будет готовить колбас, так что она, боясь лишиться места, сдалась; и с этого дня, на стол подавали одни колбасы, или бэкон, или просто свинину, в том или ином виде, а миледи в ответ на это заперлась у себя в комнате, а хозяин разразился проклятиями и сказал, что, раз так, пусть она там и остаётся, и для верности повернул ключ в двери и положил его к себе в карман - да там и держал всё время.
Целых семь лет никто из нас больше её не слышал и не видел: обед ей носил сам господин.
[Примечание: Эта часть истории семейства Рэкрент кажется совершенно неправдоподобной; однако из справедливости к честному Тэди надеемся, что читатель вспомнит нашумевшую историю домашнего заточения леди Каткарт. Издатель был знаком с полковником Мак-Гайром, супругом леди Каткарт, а недавно он виделся с горничной, которая жила у полковника Мак-Гайра во время заточения леди Каткарт, и подробно опросил её обо всём. Её светлость в течение многих лет была узницей в собственном доме; во всё это время супруга её посещали соседи-дворяне, а за обедом он неизменно посылал к её светлости с поклоном и известием, что общество имеет честь пить за её здоровье, и покорнейше справлялся, не послать ли миледи какое-либо блюдо от стола. Ответ всегда был один: "Леди Каткарт передаёт поклон - у неё есть всё, что ей нужно". Заслуживает упоминания пример честности в бедной ирландке. У леди Каткарт было несколько превосходных бриллиантов, которые она укрыла от своего супруга и настоятельно желала вынести из дому, чтобы они не попали ему в руки. У неё не было ни слуги, ни друга, которым она могла бы их вверить; но она обратила внимание на бедную нищенку, которая ходила в дом; она заговорила с нею через окно комнаты, в которой была заточена; нищенка обещала всё исполнить, и леди Каткарт выбросила ей узелок с бриллиантами. Бедная женщина отнесла их по указанному адресу, и когда несколько лет спустя леди Каткарт обрела свободу, она получила свои бриллианты обратно.
Свободу её светлости принесла смерть полковника Мак-Гайра. В минувшем году редактор виделся с джентльменом, который сопровождал её в Англию после смерти её супруга. Когда ей сообщили о его смерти, она вообразила, что это неправда, что ей говорят так с единственной целью её обмануть. В то время на ней было рубище, едва прикрывавшее тело, и рыжий парик, она казалась испуганной и плохо разбиралась в происходящем; по её словам, она с трудом различала людей; её заточение продолжалось свыше двадцати лет].
- Ура! Ура! Ура! Сэр Конди Рэкрент на вечные времена! - услышал я, проснувшись поутру, и во весь день только одно и слышалось, и трезвых не было ни души, - только разве очухаются, когда подходят к урнам, чтобы проголосовать честь по чести и устоять против всех этих крючкотворов, которые так и набросились на наших избирателей и многих повыгоняли, кто не мог поклясться в том, что имеет свободное землевладение; а сэр Конди не желал, чтобы из-за него шли на клятвопреступление, не то, что та сторона, Господь тому свидетель. Некоторые из наших избирателей пришли в замешательство, когда им задали вопрос: ступала ли их нога на землю, которая была их свободным владением? Тогда сэр Конди, радея о совести тех, чья нога не ступала, велел, чтобы им не кривить душой, привезти со своей фермы в Галтишинах несколько корзин дёрна, и, когда их доставили в город, дал каждому по куску дёрна, чтобы они на него стали, и они после этого, понятно, могли честью поклясться, что ступали по своей земле. Так, благодаря нашей честности, мы одержали победу.
Следует отметить, что обычай этот давно уже уже оставлен в высших кругах ирландского дворянства. Полагают, что таинства, связанные с чайником крепкого чая, так же, как и таинства Bona Dea [лат. - Доброй Богини], священны для женского пола, однако порой случается, что к ним тайком допускают и некоторых представителей мужского рода, которые либо настойчивее, либо удачливее других. Этот праздничный церемониал начинается в зависимости от обстоятельств, но никогда не раньше, чем в двенадцать часов пополуночи; ибо радости чайника крепкого чая связаны с тем, что его пьют втайне и в самое неурочное время. После бала, когда наиболее благоразумная часть гостей уходит на покой, несколько избранных душ женского пола, которые плясали до тех пор, пока их ноги держали, и пока под неверной рукой музыканта не замерли последние сонные звуки, удаляются в спальную, зовут любимую горничную, которая одна посвящается в тайну, просят её поставить чайник, запирают дверь на ключ и с бесконечной толкотнёй и смехом усаживаются за стол, уставленный всякими яствами. Тут между юными дамами начинаются взаимные поддразнивания и взаимные признания, слышится приглушённый визг и громкий смех, бегут за письмами и записными книжками, джентльменов называют по фамилиям или просто "эти мужчины!", "милые мужчины!", "прелестные мужчины!", "противные мужчины!", "отвратительные мужчины!", и всякая стыдливость и приличия бывают забыты. Вот тогда-то и можно убедиться в том, насколько заблуждался писатель-сатирик, сказавший: "Нет женщины без сдержанности милой".
Заслуга первоначальной идеи чайника крепкого чая принадлежит, очевидно, прачкам или гладильщицам. Но почему бы нам не иметь Низкой жизни наверху, так же, как и Высшей жизни внизу?