Всё смешалось в семействе Маккет - пятнадцатилетняя Ильзе не хочет учиться, а хочет кататься верхом, играть с собаками и лазать по деревьям. Обожающий отец ей потворствует, а мачеха, забеременев, решила устранить конкурентку, и мытьём и катаньем устраивает её в пансион некой г-жи Раймар. В оригинале, как оказалось, мачеха привлекает к выдворению непокорной падчерицы пастора и (кроме шуток) судебных приставов. Согласитесь, это её не красит.
Интернат встречает Илзе неприветливо. Щенка, и того взять не разрешили, а лягушка сама сдохла на нервной почве. Однако соседка по комнате, добродушная и не лишённая юмора англичанка Нелли, с которой на пару приятно похулиганить. В оригинальном варианте фигурирует ещё прелестная малышка Лили, за которой Ильзе матерински ухаживает. По законам жанра Лили умирает от воспаления мозга, а жестокосердная мать-актриса не приезжает даже на похороны. В общем, спасибо, что эту сюжетную линию вымарали. Образы одноклассниц - лучшее, что в "Упрямице" есть. И пусть Флора - высокопарная графоманка, Аннеми всех высмеивает, а русская девочка Вера (в оригинале Орла) курит втихомолку, когда соученицы клянутся не забывать друг о друге после выпуска, невольно желаешь им соблюсти эту клятву. Женское мы, женская солидарность тем более поражает, что впереди у выпускниц - киндер, кирхе, кюхе, ничего кроме. Только Орла пытается поступить в Гейдельберг, на медицинский, но это уже потом будет, в сиквеле.
А пока красной нитью через всё повествование проходит то, как непокорную ученицу, откровенно выражаясь, обламывают. И современную читательницу это методичное, упорное превращение юной берёзки в удобный и эстетичный шест невольно приводит в отчаяние. Но ведь по существу придирчивые наставницы правы! Социальная адаптация и счастье Ильзе зависят не от её активности, предприимчивости и самолюбия, а от того, как она наряжается и как слушается. Не сила характера ценится у бюргеров, а повиновение и обаяние. В конечном итоге сама Ильзе ну абсолютно добровольно принимает на себя роль будущей супруги и матери, отказываясь от приволья. Есть ли у неё выбор? Не случайно добрая немолодая (целых двадцать семь!) учительница рассказывает своим подопечным печальную историю о непокорной Люси, которая на вопрос жениха "Готова ли ты жить со мной в бедности, в нищете?" имела наглость ответить "Нет". Милый отвернулся от неё, и судьба жестоко покарала: теперь Люси сама вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Ах, кошмар! - всплёскивают руками девочки. - Что может быть хуже, чем зарабатывать себе на жизнь?
При всём при том образы педагогинь как власть имущих окрашены иронией, Не буду утверждать, что у фон Роден полноценный кукиш в кармане, но некая конфигурация из трёх пальцев проглядывает.
Как и предсказывали, упрямица Ильзе расстаётся с пансионом не без грусти. Однако её ждёт дорога, очаровательный попутчик-адвокат, офицеры с букетом и радостная встреча дома. Малину портит отец, горестно восклицая, что не узнаёт благовоспитанную барышню, что хотел бы вернуть свою дикарку. Впрочем, светский лоск не сгладил природную энергичность и непринуждённость Ильзе. Она по-прежнему всех чарует, только ест ножом и вилкой, умильно играет с годовалым братиком, а через некоторое время, возможно, и сама станет мамой. Приятный попутчик попросил её руки. И, припомнив историю Люси и художника, Ильзе не отказала... У Люси и художника тоже хеппи-энд, заключительная глава захлёбывается в сиропе.
Что было дальше: фурор, десятки переизданий, масса продолжений... К четырём "каноническим" приложила руку дочь фон Роден, Эльзе Вильдхаген. Кстати, она - прототип Ильзы, её любимая наставница Эмма Шварц - прототип фройляйн Гуссов, и даже зануда англичанка мисс Лид не выдумка, только звалась иначе. И чудная Нелли - тоже реальное лицо, пансионерка Нелли Гладстон (да, родственница премьер-министра). А одна голландская писательница, Suze La Chapelle-Roobol, рассказала о том, как Ильзе стала бабушкой. Последующие произведения фон Роден - "Маленькая музыкантша" и "Ленхен Браун" - такой славы не стяжали, но тоже внесли свою лепту в формирование жанра backfischroman - романа о девочках-подростках. Полагаю, такое чтение для современной феминистки будет небезынтересно и познавательно.
Ой. Кажется, пора начинать вышивать саван.
Богомольная старушка наша, однако, никогда не была ханжою и не корчила из себя монахини. Несмотря на свои пятьдесят лет, она всегда была одета чисто, как колпик. Свеженькое дикое [тёмно-серое] или зеленое ситцевое платьице, высокий тюлевый чепчик с дикими лентами и редикюль с вышитой собачкой - все было свежо и наивно-кокетливо у доброй старушки.
То есть женщина, в пятьдесят одетая опрятно и свежо - это удивительное дело.