И вот восемнадцатилетняя руссоистка становится хозяйкой поместья. Однако Казимир входит в роль помещика гораздо лучше: погружается в местные политические дрязги, пьёт- гуляет с соседями. Мечтала о блаженстве на лоне природы, а получила тяжёлую беременность, хрупкого слабенького сына Мориса, мужа на бровях и «отвращение к телесной стороне супружества». Немудрено. А дальше начинается сплошная каша. Сначала Аврора Дюдеван платонически влюбилась во время путешествия. Потом затеяла роман с другом отрочества, от этого друга (якобы) рождается дочь Соланж. Далее в судьбе Авроры появляется Жюль Сандо, беллетрист и драматург. За ним она едет в Париж со шпагой, пятью экю и романом в дорожной сумке. Дорогой супруг, возьмите поместье, живите, творите, что угодно, только выплачивайте ренту.
Роман не то чтобы барахло, но печатать его отказываются. Что делать, напишем ещё, хотя бы и в соавторстве с Сандо. Дебютные книги семья мужа строго-настрого воспретила издавать под своей дворянской фамилией — две вышли за подписью Сандо, а для третьей, созданной от начала до конца пером Авроры, пришлось измыслить псевдоним. Так Амандина-Аврора-Люсиль Дюпен-Дюдеван [Amandine Aurore Lucile Dupin-Dudevant] стала Жорж Санд [George Sand]. В мужском костюме она ходила из экономии плюс чтобы в театре на дешёвые места пускали... Такой её увидел Альфред де Мюссе, влюбился, добился взаимности и переехал к избраннице жить. Ну, читавшие «Исповедь сына века» поймут — надежды обоих на счастье ни на чем не основаны. При всём своём таланте Мюссе был просто-напросто неврастеник, патологический ревнивец, да ещё и сифилис «из перенесенных заболеваний». Изменила Жорж Санд поэту с его же лечащим врачом.
Итак, роман «Индиана», а за ним и «Валентина», вышли под именем Жорж[а] Санд[а] в 1823 году. Я вышла из единоборства с ними позорно — не одолела, однако не стану ни хвалить, ни бранить. Да, нашей эпохе они покажутся наивными до слёз, пошловатыми и крикливыми. Но по тому времени это была бомба. Зачитывались, друг дружке по цепочке передавали. «Лелию», изданную годом позже, ругали на чём свет стоит и превозносили до небес. «Я требую пылающий уголь, чтобы очистить свои уста от этих низких и бесстыдных мыслей!» - возмущался один критик, а другой вызвал его на дуэль. Героиня, скептичная, циничная, депрессивная, переходит от связи к связи, о ней томятся, её вожделеют, но что же она? «Природа забыла меня разбудить». Помню, перечитывала в молодости несколько раз, и, хотя мне была чужда условно-романтическая обстановка (а Стенио вообще лопух), страницы к себе притягивали. Я знала, как о сексе пишут матом или медицинскими терминами, но сочетание столь возвышенного слога и столь физиологичной тематики видела впервые.
Из «итальянских» произведений Санд безусловно самое сильное - «Метелла»; «Ускок», «Леоне Леони», «Орко» высокопарны и нудны. Не скажешь, что параллельно писательница проходила тяжёлый развод с мужем, который всё это время пьянствовал и служанок совращал, делёжку детей, роман со своим адвокатом, женатым и обремененным семьёй... В год развода Жорж Санд написала «Мопра» - сагу о семье дворян-разбойников. В её родном Берри ещё в прошлом столетии встречались феодалы, которые издевались над правосудием, не платили заимодавцам ни процентов, ни долгов; судейских же, когда те осмеливались предъявить повестку с вызовом в суд, избивали; стражников, если те подъезжали слишком близко к замковым башням, обстреливали из бойниц. Бернар Мопра, выросший среди таких рыцарей-дикарей, влюбился в свою двоюродную тётку и принудил её к браку следующим остроумным способом: либо вы даёте клятву, либо я вас отдаю на растерзание беснующимся под дверью пьяным родичам. Эдме поклялась, и дальнейшая жизнь её была наполнена укрощением строптивого, отёсыванием неотёсанного, приручением неистового и прочими подвигами во славу женской жертвенности. Право, не значься на обложке имя Жорж Санд, я усомнилась бы в авторстве. Впрочем...
— Эх! Не зря мне говорили, что женщины — все лгуньи и ни одна не стоит любви!
— Кто же это вам говорил? Уж не ваш ли дядя Жан, или дядя Гоше, или, может быть, ваш дед Тристан?
— Смейтесь, смейтесь надо мною сколько вам угодно! Не моя вина, что воспитали меня они. Но им случалось иной раз говорить и правду.
— Хотите, Бернар, я скажу вам, почему они считали женщин лгуньями?
— Скажите.
— Потому что они подчиняли себе слабых с помощью насилия и гнета. А когда властвуешь, вселяя страх, всегда рискуешь быть обманутым.
В том же году Жорж Санд знакомится с Фредериком Шопеном. Молодой композитор недавно расстался с невестой и испытал очередной приступ загадочной болезни, которой суждено было свести его в могилу. Распорядительная по натуре, Санд предложила ему съездить на Мальорку — на этот райский остров в то время отправляли всех туберкулёзников. Увы! Роковая ошибка. Так худо, как на курорте, Шопену не было нигде и никогда. Потому что, возможно, диагноз ему поставили ошибочно, а заболевание было генетическое... Собственно, здоровье и стало причиной многочисленных ссор влюблённой пары. Аврора заметила, что после интимной близости больному становится хуже, и начала ему систематически отказывать. Гиперчувствительный, нервный, издёрганный приступами Шопен преследовал её своими домогательствами, она не уступала, начинался конфликт... Против возникшего положения вещей восстали дети писательницы. В один прекрасный день Морис рассорился с Шопеном, хлопнул дверью и уехал. Композитору ничего не оставалось, как покинуть Ноан и уехать в Париж. Некоторое время шла переписка, но дело взяла в свои руки Соланж, наговорившая Шопену такого о своей матери, что он разорвал с нею отношения. Сама Санд была убеждена, что дочь во Фредерика влюбилась, и не хотела «соперничества с той, которую вскормила грудью». Кто знает? Дружили Соланж и Шопен до самой смерти последнего, а вот от Жорж Санд любимый отвернулся навсегда. Она пыталась примириться, расстаться по-дружески, но тщетно.
А вам вообще нравится романтизм? Близок ли он вам и в жизни, и в литературе: свобода и пафос её достижения, индивидуализм, порыв в противовес статичности, движение души в противовес рациональности, одиночество, страдание, "рассудок заблуждается, чувство - никогда"?
Продолжение следует.