fem_books

В славном городе Лионе жил да был канатчик Пьер Шарлье. Первым браком он женился на очень богатой вдове, которая принесла ему в приданое все деньги покойного мужа, и даже в благодарность взял её фамилию - Лабе. А когда она умерла, нашёл себе новую супругу, некую Этьенетту Руабе. Было у них пятеро детей: Бартелеми, Франсуа, Матье, Клодина, а в апреле 1522 (или 1520) года у них родилась дочь Луиза [Louise Labé]. Через три года не стало Этьенетты, Пьер Лабе женился снова - на бесприданнице двадцатью годами его моложе, Антуанетте Тайар. Каковы отношения были между мачехой и падчерицей, неизвестно. Мы знаем одно: Антуанетта не препятствовала Пьеру, обожавшему дочь, дать девочке уникальное и восхитительное образование.

      


Учителей в Лионе найти было несложно: этот старинный торговый город был культурным центром не хуже Парижа. Маленькая Луиза оказалась весьма способной и восприимчивой ученицей: она прекрасно пела, играла на нескольких музыкальных инструментах, особенно же хорошо - на лютне, знала итальянский, испанский, латынь, древнегреческий и читала всё, чем мог снабдить её преподаватель словесности. А преподаватель словесности находил для неё что угодно. То был первый поэт Лиона Морис Сэв, который преклонялся перед ученицей. Вместе со старшим братом Франсуа Луиза обучалась верховой езде, гимнастике и фехтованию. Когда ей было четырнадцать лет, на балу-маскараде она выступала с чтением собственных латинских виршей перед королём Франциском, имела огромный успех и была представлена не только монарху Франции, но и королю поэтов Клеману Маро. А в 1542 году юная амазонка по прозвищу Капитан Лоиз выступала в конном турнире по случаю прибытия в город дофина. Существует гипотеза, что у Луизы Лабе был роман с самим дофином, и ещё упоминается некий "славный стихотворец", который был отвергнут, уехал в Испанию и там с горя помер.

Однако в первую очередь поэтесса была дщерью благополучного буржуазного семейства, и, как подобает дщери благополучного буржуазного семейства, должна была выйти замуж. И её выдали за одного из деловых партнёров отца: добродушного, вдвое её старшего канатчика Эннемона Перрена. Бизнес процветал. Супруги обзавелись большим домом с садом. Господин Перрен дал жене полную свободу. Когда я говорю "полную свободу", я имею в виду именно полную свободу. У Прекрасной канатчицы (так Луизу называли почитатели) был свой салон, где собирался весь цвет лионского искусства. И там она встретила свою любовь: поэта Оливье де Маньи. Блестящий баловень судьбы, называет его И.Ю. Подгаевская. Де Маньи остановился в Лионе по дороге в Рим, был представлен, влюбился...

Впрочем, его чувство можно назвать скорее мимолётным, тогда как страсть Луизы воплотилась во множестве прекрасных стихов, из которых до нас дошли сонеты и три элегии. Судя по некоторым строкам, Прекрасная Канатчица вполне понимала, что любит не взаимно...

О взгляд смущенный, огненные очи,
О горьких слез печальный водомет,
О безотрадный солнечный восход,
О безнадежность ожиданья ночи,

О радости, что с каждым днем короче,
О дней потерянных незримый счет,
О тысяча смертей в лесу тенет,
О рок, что с каждым годом все жесточе,

О смех, о лютня, голос, жгучий взор,
О факелы, зажегшие костер,
Какая в них убийственная сила!

Мильоны искр сжигают сердце мне,
Я гибну в их безжалостном огне -
Но ни одна тебя не опалила.

В издание своих "Од" де Маньи включил оду сиру Эмону, покладистому мужу, закрывавшему глаза на распутство своей благоверной. В образе гротескного рогоносца безошибочно узнавался Эннемон, муж Луизы Лабе. Он не прочёл оскорбительного пасквиля - умер за два года до выхода "Од". Луиза Лабе - прочла.

В 1555 году Прекрасная Канатчица получила высочайшее позволение напечатать свои труды. В Лионе уже издавали любовные стихи женщины - Пернетты дю Гийе, умершей от чумы в двадцатипятилетнем возрасте подруги Луизы. Посмертно издавали. Дважды. За счёт казны. К неудовольствию вдовца, ибо стихи посвящались не ему. Что же касается Лабе, она ещё и дала сборнику предисловие феминистского содержания:

Пришло время, мадемуазель, когда суровые законы мужчин не мешают более женщинам заниматься наукой и образованием, и мне кажется, что женщины, имеющие эту возможность, должны воспользоваться той почетной свободой, которую наш пол когда-то столь жаждал обрести, дабы обучиться этим наукам и показать мужчинам всю причиненную нам несправедливость, лишавшую нас тех благ и почета, кои могли бы нам принадлежать. И если кому-нибудь из женщин удается достичь такой высоты, которая позволяет ей изложить свои воззрения письменно, сделать это старательно и не пренебрегать славой, она украсится ею больше, чем ожерельями, кольцами и пышными одеждами, кои считаются присущими нам, по правде говоря, лишь в силу обычая. Зато честь, приобретаемая нами благодаря занятиям наукой, будет принадлежать нам целиком и не может быть у нас отобрана ни хитростью плута, ни силой врагов, ни долгим течением времени.

А "Диалог Амура и Безумия" по стёбности может сравниться с "Бременем" Джанет Уинтерсон. Боги Олимпа поступают как гопники и хитрые торгаши, вот такое переосмысление античной мифологии. По Лиону ходила сатирическая песенка о скандальном поведении Канатчицы, а в 1560 году сам Жан Кальвин, пламенный женевец, упомянул Лабе в проповеди как "вульгарную проститутку". До сих пор спорят, была ли лионская Сафо куртизанкой. Это же главное, что надо выяснить о женщине, ёлки-палки.

А в 1564 году в Лион пришла чума. Заболели и умерли Морис Сэв и любимый брат Луизы, Франсуа. Ухаживая за ним, она заразилась, но выздоровела. Однако здоровье поэтессы было уже подорвано, в 1566 году её не стало. В завещании она всё оставила племяннику, не забыв щедро оделить служанок. Схоронили "десятую музу" ночью, при свете факелов: в Лионе хозяйничали гугеноты, за дневное исполнение католических обрядов можно было хорошо получить.

Современному интересу к Прекрасной Канатчице основу положил Рильке, автор немецкого перевода сонетов. По-русски её сочинения изданы в серии "Литературные памятники" (1988 год), и перевод Подгаецкой прекрасен Однако в 2006 году Мирей Юшон выпустила монографию, где утверждала: никакой Луизы Лабе никогда не было, а были поэты-мужчины, затеявшие от нечего делать грандиозную мистификацию. Да, и профессорство в Сорбонне не гарантирует-с. Юшон удалось перетянуть на свою сторону некоторых светил, однако всё больше её критикуют, ссылаясь на деловые документы, подписанные Луизой. Удивительная штука жизнь: договорам верят больше, чем элегиям...